От этого последнего удара Жоана покинули последние силы, и он так и остался стоять на коленях, полностью опустошенный. А Фелип, внимательно оглядев его, чтобы запечатлеть это мгновение полного триумфа в своей памяти, пренебрежительно произнес:
– Встань и иди отсюда, несчастный. Ты мне уже не соперник.
126
– Вино погубит его, – с сожалением сказал Бартомеу, когда городская охрана привела Жоана той ночью.
– Да, – ответил судебный исполнитель. – Хотя, признаться, я тоже напивался бы, если бы инквизиция собиралась сжечь живьем мою жену.
– Анну Серра сожгут живьем? – Бартомеу вздрогнул в ужасе.
– Да, это месть дознавателя инквизиции, – возмущенно продолжал военный. – Это позор. Не знаю, где предел злоупотреблениям инквизиторов.
Жоан не пришел в себя вплоть до следующего дня. Но утром он тщательно вымылся и попросил у своего друга чистую одежду.
– Больше такого не случится, – торжественно произнес он, глядя прямо в глаза Бартомеу. – Ниже падать некуда: я достиг самого дна. Больше вы не увидите меня пьяным.
Вернувшись домой, Жоан обнял своих старших сыновей – это произошло впервые с тех пор, как инквизиция увела Анну. С того момента он с ними не разговаривал.
– Мы очень сожалеем, отец, – сказал ему Рамон, утирая слезы. – Разве мы хотели подвергнуть опасности нашу мать? Мы даже подумать не могли, что наш поступок впоследствии отразится на ней.
– Мы ошибались, а вы были правы, – рыдал Томас. – Если бы можно было вернуть все назад, мы во всем слушались бы вас. Простите нас!
– В вашем возрасте я тоже поддавался душевным порывам, – ответил Жоан. – И думал, что все знаю. Учитесь. Жаль только, что урок настолько трагичен.
После этого Жоан обсудил с Льюисом вопросы, касающиеся работы книжной лавки, о чем он практически забыл с той поры, как его жена попала в застенки инквизиции. Ему казалось, что голова его взорвется, но он взял себя в руки, чтобы продержаться до вечера.
Поужинав с детьми, Жоан записал в своем дневнике: «Я стал трусом – из‑за любви. Я вел себя как последний негодяй – из‑за любви. Я позорно унижался – из‑за любви. Только смерть положит конец этой любви, но трусость, беды и унижения остались в прошлом».
Через два дня он решил послать двух своих младших детей в Сарагосу на попечение дяди и тети и передал достаточно денег, чтобы они ни в чем не нуждались и чтобы малышка имела хорошее приданое, когда выйдет замуж. Старшие дети, которые в этот раз подчинились даже не пикнув, должны были отправиться на галере в Неаполь, где жил их дядя – брат Анны. Они везли с собой несколько партий книг и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь в Италии. Также он снабдил их письмом, в котором препоручал своих детей попечению друга – книготорговца Антонелло. Молодые люди знали дело и получили прекрасное образование. Жоан вручил им послание для Констанцы д’Авалос. Антонелло написал им ранее, сообщив, что губернатор Искьи полностью посвятила себя делу ее умершего брата по защите свобод, искусства и книг, несмотря на то что формально передала полномочия лицу, имя которого Антонелло не раскрыл. Жоан должен был написать еще и третье письмо, хотя это стоило ему таких усилий, что он даже сомневался в правильности своей идеи. Письмо предназначалось адмиралу Бернату де Виламари.