Нормандец крупно дрожал, не приходя в себя. Изабелла искусала палец до крови, вот-вот готовая разрыдаться от бессилия, сознания непоправимой беды, которую она не может предотвратить. И тут она снова вспомнила аббатису, ее последний совет. Мать Анна сказала тогда, что если унять озноб не удается, то остается одно – раздеться и лечь рядом с больным, согревая его своим теплом.
Изабелла почувствовала, как кровь прилила к щекам. Даже сердце ее как будто остановилось, задумавшись на мгновение. Однако не время было рассуждать. Это и в самом деле было последним, что ей оставалось. И она, решительно тряхнув головой, сбросила монашеское одеяние, юркнула под оба покрывала и обняла Можера, согревая его своим теплом и горячим дыханием. И, уже проваливаясь в неведомую бездну, сотканную из всевозможных нелепых ситуаций, она успела подумать: «Что скажет он? Ведь я ему понравилась монахиней, а не графиней. Вдруг я перестану ему нравиться? Что если он любил во мне лишь сестру Монику, а знатная дама ему вовсе и не нужна? Ведь вон их сколько, полон двор! А он никого не выбрал себе. Почему? Быть может, графини его вовсе не интересуют? Коли так, то не надо мне ничего…»
Утром, когда комната давно уже была озарена ярким дневным светом, Можер проснулся. Хотел было встать, но, едва пошевелился, как почувствовал, что ноют руки и ноги и не поднимается с подушки голова от тянущей боли на шее. И тут он вспомнил все, что произошло вчера. Вот, оказывается, в чем причина: раны не дают ему подняться. И вдруг… что это? С усилием повернув голову, он скосил глаза. Кто-то лежал рядом и, крепко обнимая его, мирно посапывал у него на груди. Можер увидел длинные русые волосы и руку с изящными маленькими пальчиками, и все понял.
– Вот так лекарь у меня, – пробормотал он негромко, стараясь не разбудить девушку. – Коли она так станет меня лечить, я живо поднимусь на ноги. Но какова девчонка! Такой и вообразить нельзя. Давала обет Господу, а сама нырнула ко мне под одеяло. Зачем? Что могло заставить ее? Впрочем, догадываюсь: наверное, устала. Ведь сколько времени был я в беспамятстве, а она, верно, сидела рядом и охраняла, а потом…
Он поглядел на стул, увидел брошенное на спинку монашеское одеяние и улыбнулся. Потом продолжил:
– А ведь это она меня спасла. Помню, тащила изо всех сил. Затем какие-то люди помогли ей… Но неужто бедняжка так и просидела возле меня всю ночь, ведь спит, как убитая! К этому времени у них в монастыре все на ногах…
Тут Можер замолчал, потому что Изабелла глубоко вздохнула и пошевелилась. Кажется, просыпается. Что же будет дальше? Как она себя поведет? Притвориться спящим, чтобы она, не чуя подвоха, смогла потихоньку уйти? Ни в коем случае! Играть следует в открытую; здесь не двор, фальши места нет.