Оба подошли к столу, встали рядом с Гуго. Тот повернулся, спросил:
– Ты сказал ему, Генрих?
Брат отрицательно мотнул головой.
Король мрачно поглядел на нормандца:
– Дурные вести, Можер: Лан захвачен врагом.
– Как! Снова мусульмане?! Проклятая саранча! Но на сей раз я уже не десяток, сотню тюрбанов срежу своим мечом! А-а, так вот, значит, в чем дело: захват монастыря был всего лишь отвлекающим маневром?
– Успокойся, это не мусульмане.
– Кто же еще может быть нашим врагом? – опешил нормандец.
– Карл Лотарингский.
Если бы сказали сейчас, что остров Сите стремительно уходит под воду, Можер не так удивился бы, как этому известию.
– Вот дьявол, он все-таки не успокоился!
– Я не стал говорить этого вчера, дабы не омрачать твой праздник, друг мой.
– Но как же так, государь? Ведь мы с Карлом друзья, как он может!..
– Ваша дружба здесь ни при чем. Он намерен стать королем. Один из нас должен найти смерть в этой войне.
Они замолчали. Тишину разрезал гневный возглас Адальберона:
– Я созову Церковный Собор. Карл и Арнульф, как выступившие против миропомазанного избранника Божия, будут отлучены от церкви!
– Кто такой этот Арнульф? – тихо спросил Можер у Генриха.
– Племянник Карла, бастард. Это он сдал город дяде.
– Значит, имело место предательство?
– Лан неприступен, ты же знаешь; взять его – дело безнадежное.
– Как же король узнал?..
– Сообщил гонец. Еще позавчера. Архиепископ был уже здесь, он узнал раньше.
– Значит, война?
Генрих кивнул.
– Когда выступаем?
– С ума ты спятил! Даже и не думай. Первый же взмах мечом – и ты истечешь кровью.
– Вздор! Я готов хоть сейчас!
Герцог опустил руку на плечо нормандца:
– Обойдемся без тебя, Можер. Ты норманн, к чему тебе ввязываться в наши распри? Езжай домой, там залечишь свои раны. Я не шучу.
Дождавшись окончания совета, Можер решил поговорить с королем. Они втроем были в кабинете: оба монарха и герцог Генрих.
– Государь, – начал сын Ричарда прямо с порога, – нормандец уже не нужен? Его можно выбросить за борт, как ненужный хлам? Что я скажу отцу? Что франки отправились воевать, а я остался дома?
Гуго усадил его на скамью, сел рядом.
– Если бы даже мы пошли на сарацин, я и то не взял бы тебя с собой, мальчик мой. Ты слишком дорог мне, чтобы я послал тебя на верную смерть, а она не станет церемониться, тебе не снести даже пары голов… Я беседовал с Валеном. Услышав об этом, он вытаращил глаза и замахал руками. Как минимум с месяц тебе надо находиться в покое, всякие резкие движения противопоказаны, иначе поползут швы – и тогда конец.
– Государь, но я чувствую себя вполне здоровым, и я готов воевать…