В ответ легкий кивок, потупленный взгляд.
– Зачем ты убежала в монастырь? Неужто на воле хуже, чем в этой дыре? Молчишь? Ну да мне и без того все известно: причиной тому несчастная любовь к сыну короля, которого ты недостойна.
Герда подняла робкий взгляд:
– Он был тогда сыном герцога. А теперь… Разве я могла знать?..
– Понимаешь, стало быть, что ты ему не пара?
Снова кивок в ответ.
– Ты все еще любишь его? Скажи мне честно, ничего не бойся, пойми, я твой друг.
Герда залилась краской и, вновь потупив взгляд, опустила голову.
– Я тебя прекрасно понял, малютка. Не желая навлекать на свою семью гнева герцога, ты скрылась здесь, не предполагая, что очень скоро монастырская жизнь опостылеет тебе. Теперь ты с радостью покинула бы это узилище, но, не зная, как это сделать, проклинаешь судьбу. Так ли я говорю?
– Да, – чуть слышно пролепетала юная затворница и залилась слезами.
– Отлично, девочка! А теперь слушай меня внимательно. Я помогу тебе, если ты мне обещаешь, что будешь послушной, и в дальнейшем, выйдя из этого склепа, станешь делать все так, как я скажу. Ты веришь мне? И обещаешь?
– Да, господин, – внезапно горячо заговорила юная послушница. – Клянусь Богом, я сделаю все, как вы скажете, только вытащите меня отсюда, ведь это тюрьма, я с ума схожу, я здесь погибну!..
– Увы, крошка, ты права; здесь обретают веру, но теряют разум. В миру ты можешь не верить ни во что, зато останешься с головой. Итак, заключим договор: я тебе – свободу, ты мне в ответ – свое послушание. Но не волнуйся, оно ни в коей мере не затронет твоего целомудрия. Согласна?
– Я ведь уже сказала вам, мне осталось только вновь поклясться.
– Этого уже не требуется. Теперь еще несколько слов, пока не вернулась аббатиса.
Когда мать Анна вошла, Можер решительно ей объявил:
– Она ни в чем не сознаётся. Но, чувствую, за ней кроется грешок. Поможет в этом разобраться лишь один человек – король!
– Посмотри на ее вклад, – аббатиса протянула Можеру перстень. – Ты говорил, что сможешь определить, не ворованный ли он. Быть может, на девочку собираются возвести напраслину?
Перстень был не из простых, иначе монастырь отказал бы Герде в приюте. Можер долго крутил его в руках, тщательно разглядывая со всех сторон, наконец, закончив осмотр, объявил:
– Мне трудно разобраться. Я покажу это кольцо королевскому ювелиру, только он сможет обнаружить приметы, известные лишь королю. Он же определит, настоящий здесь камень или поддельный. Я уношу его с собой, тетушка.
Мать Анна, которая по довольному выражению лица своего племянника уже решила, что перстень не ворованный и останется в монастыре, при последних словах Можера вздрогнула.