У нее были подруги, и немало, среди них и принцессы, поэтому она не чувствовала себя одинокой в жизни. Но когда речь шла о государственных делах, она, бывало, терялась в выборе решения и остро чувствовала в такие моменты, как недостает ей мудрого советника. С этой ролью всегда прекрасно справлялась свекровь, она помнит это, знает, что та умна и дальновидна. Но теперь… Лишь изредка появлялась Адельгейда, не дожидаясь приглашения, и, давая порою дельный совет, немедленно же уходила, оставляя невестку в растерянности и злобе на саму себя. Вот ведь дура, думала Феофано, ну почему не удержала? Что я всё сама да сама? Не натворить бы бед, а ведь свекровь такая умная…
И Феофано решила побороть-таки в себе гордость, величие императрицы. Она, кому сам папа не смел прекословить, защитница Церкви, глава Христианства; она, чья власть покоится на крепком материальном и политическом фундаменте; она, стоящая во главе всей германской системы, управляющей миром, – она решила при первом же удобном случае улыбнуться свекрови. Долой императорское величие! Вражде пора было прекратиться. Их сердца должны оттаять, и ее – первым!
Вопрос в том, с чего начать? Где искать повод к сближению? Оно не отсутствовало меж ними совсем, разумеется, и никто не смог бы утверждать, что невестка со свекровью не разговаривают вовсе, однако это было не то, к чему стремилась Феофано. Ей хотелось понимания и тепла. Любви, наконец, если это возможно между ними. Это было трудно. Но она не боялась трудностей, привыкшая к ним с детства. Она поставила перед собой цель и теперь размышляла, как найти посредника. Ибо только так представляла себе дружбу со свекровью, к которой сама давно уже не испытывала неприязни.
Она стала перебирать в уме возможные варианты, прикидывая, кто из придворных или родственников смог бы посодействовать в этом, как вдруг ей доложили, что пришло письмо из Франции от парижского епископа Альберика.
– Ну, наконец-то! – сразу оживилась Феофано. – Но почему от епископа? Вы не ошиблись?
– Нет, Светлейшая, ошибки быть не может.
– Позовите сюда императора, он должен присутствовать при этом.
Привели маленького Оттона. Выслушав мать, он решительно заявил:
– Пусть приведут бабу Адель, я так хочу.
Придворные, поглядев на Феофано и увидев ее кивок, помчались за свекровью.
Высокая, царственная, все еще не стареющая Адельгейда Бургундская, войдя, первым делом поглядела на внука:
– Случилось что-нибудь, Оттон?
– Говорят, пришло письмо из Франции. Я подумал, вам будет интересно.
Свекровь медленно перевела взгляд на невестку. Любопытно, что скажет на это императрица, ведь присутствие бабки Оттона сейчас вовсе не обязательно.