И он дал шпоры коню. Следом за ним поскакал Рено. Лишь облако пыли осталось на том месте, где стояли обе лошади.
К настоятельнице, молча глядевшей вслед стремительно удалявшимся всадникам, тотчас подбежали монахини:
– Ах, кто это? Кто это был, матушка? Вы скажете нам?
– Кто? – мать Анна тяжело вздохнула, все еще глядя на относимые ветром в сторону клубы пыли на дороге, потом вдруг улыбнулась чему-то и, смахнув непрошеную слезу, произнесла: – Мой внучатый племянник.
И добавила тихонько про себя:
– Скорее это был племянник сатаны.
И тут же, приложив два пальца к губам, торопливо перекрестилась.
Пока монахини всем гуртом поднимали засов, чтобы вставить его обратно в пазы, сестра Барбета, повернувшись, медленно побрела прочь.
– Быть может, сестра, пожаловаться епископу? – спросила у нее одна из монахинь.
– Нет, нет! – вскричала наставница послушниц, покосившись на липку в палисаднике. – Ни в коем случае! Пусть едет себе с богом. Хорошо еще, что он не разрушил весь монастырь. А пока помолимся…
Подошедшей к ним тем временем настоятельнице она сказала:
– Думаю, не стоит оповещать об этом епископа. Пусть узнает как можно позже.
– Да и на кого жаловаться? – ответила аббатиса. – На короля?
– При чем здесь король?
– Этот человек действовал по его приказу.
– Думаете, даже архиепископ не станет разбирать это дело?
Аббатиса усмехнулась:
– Он и сделал Гуго королем.
Сестра Барбета облегченно вздохнула.
И все же на следующий день молодую липку спилили.
Глава 7
Свекровь и невестка
Вдова императора Оттона и регентша Великой Римской империи, сидя на диване в своем дворце, размышляла о том, почему нет вестей из Франции. Кажется, король Гуго должен был бы написать ей о состоянии дел. Каролинги ее уже не интересовали; не беспокоила и судьба золовки, дочери Адельгейды. Тому причиной натянутые отношения между невесткой и свекровью. Началось это давно, когда каждая стала бороться за право опеки над малолетним Оттоном. Сейчас ему уже шесть, и борьба продолжается. Феофано недоумевала: она мать, а мальчик льнет к бабке. Понятно, та добрее. Но он должен расти властелином, а не тряпкой, в нем надлежит воспитывать властолюбие, подбрасывая время от времени назидательные примеры жестокости. Но бабка не позволяет, играя с ним, балуя его, все ему прощая. Но может быть, так и надо, и она, мать, не права? Ведь ее супруг был хорошим государем, а воспитывала его свекровь…
Феофано глубоко вздохнула. Пора бы уж найти общий язык с «матерью королевств». Предпринять самой первые шаги к этому ей не позволяла гордость, а ждать того же от Адельгейды она была не вправе. Годами стало отсчитываться такое ожидание.