Девушка ненавидела, когда ее свободу ограничивали, ненавидела полную зависимость от других людей. У нее чесался нос, но она ничего не могла с этим поделать. Если у нее перекосится блузка, она не сможет ее поправить. Если с ней захотят сделать что-то плохое, она будет не в силах этому помешать.
К ее кровати подошли двое мужчин, которые появились из темноты.
Один был высоким, с большим животом, тонким носом и такими же тонкими губами. Итальянец или испанец, с темными вьющимися волосами, которые блестели в свете прожектора. Элли уже знала, что его зовут Роча. Другой же был самым черным из всех, кого ей доводилось видеть, с носом, похожим на луковицу, желтыми зубами и глазами, напоминавшими капли сырой нефти. Он всегда молчал, а Роча, когда обращался к нему, использовал кличку.
Сумрак.
Они подошли к пленнице с двух сторон, чтобы не загораживать камере обзор. Роча наклонился, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Беккет. Он нежно провел рукой по ее щеке. Его пальцы пахли чем-то цитрусовым. Девушка протестующе затрясла головой, но мужчина лишь улыбнулся и продолжил ее гладить. Сумрак взобрался на кровать, и его правая рука сжала сквозь рубашку грудь Элли.
В ее глазах загорелись ненависть и страх.
Роча заставил ее опустить голову на матрас.
И в руке у него появился нож, блеснувший в мощном свете лампы.
Камера продолжала снимать происходящее: красная точка показывала, что отец пленницы все это видит. Два года они не разговаривали. Элли считала, что у нее нет отца. Зато отчим всегда находился рядом. Она называла его папой, а он ее – дочкой.
Иллюзия?
Конечно.
Но она работала.
Роча переместился к нижней части кровати, снял с левой ноги девушки туфлю, а затем засунул нож под брючину и разрезал ее до бедра.
Сумрак засмеялся.
Элли подняла голову и посмотрела вниз.
Разрез заканчивался у талии.
Обнажилась кожа.
Роча засунул руку внутрь, и его ладонь двинулась к промежности. Беккет запротестовала, снова попыталась разорвать веревку и затрясла головой. Роча бросил нож своему напарнику, тот поймал его и прижал к шее девушки, заставив ее лежать неподвижно.
Она решила подчиниться.
Но сначала посмотрела в камеру, и смысл ее отчаянного взгляда не вызывал сомнений.
Хотя бы один раз в своей жалкой жизни помоги дочери!
Том смотрел на монитор, чувствуя, как отчаянный взгляд Элли пронзает его душу.
Он навел пистолет на Захарию Саймона.
– Так вы только приблизите изнасилование вашей дочери, – сказал незваный гость. – Они ее уничтожат, и вы будете виноваты.
Репортер смотрел на экран – черный мужчина разрезал вторую брючину Элли до самой талии.