Его счастье оказалось в ее руках.
Однажды, уходя, она забыла свой дневник у кровати. Обнаружив его, Бруно вступил во внутреннюю борьбу с самим собой, в равной мере сгорая от желания и страшась прочесть то, что она написала об их любовной связи. В конце концов он справился с собой и не стал открывать книгу, надеясь получить награду за свое воздержание. Сосия, вернувшись за книгой, метнула на него острый взгляд.
– Ты читал ее? – Но, видя, что он остается безмятежно спокойным, сама же и ответила себе: – Нет, не читал. Такие, как ты, встречаются редко.
Бруно часто закрывал глаза, оставаясь с Сосией наедине, то ли потому, что это помогало ему острее наслаждаться их любовью, то ли потому, что позволяло не видеть неподобающего выражения у нее на лице.
Ему хотелось сказать ей: «Я люблю тебя и доверяю тебе. Только ты можешь сделать меня счастливым или несчастным. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты была рядом».
А она бы ответила ему: «Раздевайся. Сделай это. Потрогай меня вот здесь».
Ложь Сосии и ее редкая жестокая правда оказались настолько захватывающими и привлекательными, как будто жили в своем собственном моральном мире. Для нее существовало несколько истин, вырубленных в камне, которых она придерживалась в отношениях с Бруно и которые были для нее столь же нерушимы, как десять заповедей.
«Мне не нужно говорить, что я люблю тебя».
«Ты не должен спрашивать меня, где я была».
«Если ты заставишь меня рассердиться на тебя, пусть даже на мгновение, я уйду от тебя в ту же секунду».
«Если на лице у тебя появится выражение, которое мне не понравится, это будет достаточно веской причиной, чтобы уйти от тебя».
А у Бруно имелись собственные молебствия. Он говорил себе: «Лучше уж любить кого-нибудь вроде нее. Так легко влюбиться в мягкую, слабую и безвольную женщину, которых находит себе Морто. Так легко влюбиться в кого-нибудь красивого и страстного. Но я выбрал любовь, которая требует от меня большего».
Но с нею любовь не могла претвориться в жизнь.
Сосия отказывалась отвечать на любые вопросы. Он ничего не знал о ее прошлом. Она не желала рассказывать ему о том, откуда у нее на спине появилась вырезанная буква S. Он ничего не знал о тех, кого она любила до него. А ведь они обязательно должны были существовать, потому что она знала все о том, как удовлетворить физическое желание или как возбудить его. Иногда Бруно мрачно думал, что с ним она отрабатывает какое-то руководство по всевозможным позам и способам совокупления, в которых было больше извращенного интереса, чем любви. Теперь он куда меньше беспокоился о Рабино Симеоне – иногда ему даже становилось жалко своего изначального соперника, – чем о легионах неизвестных и загадочных любовников, что были с Сосией и научили ее всем этим захватывающим штукам, которыми она так мастерски владела.