— Может, потому, что ты заметил, что в присутствии твоей дочери я стараюсь себя вести не так враждебно, и стал буквально прятаться за её спину?
— Почему? — спросил он, пропустив её колкость мимо ушей. Девушка непонимающе посмотрела на него. — Почему ты это делаешь?
— Что именно? Стараюсь скрывать свою неприязнь к тебе в присутствии Маши? — она вздохнула. — К сожалению, я не могу доступно объяснить ей мою антипатию. А сказать девочке, что её отец — ублюдок и сволочь, считаю невозможным. — Лина пожала плечами, присаживаясь в кресло. — Для всех детей родители — их герои, и как-то не хочется рушить её иллюзию.
— Почему ты так заботишься о моей дочери? — спросил Дима.
— Но должен же кто-то это делать! Раз уж собственный отец, предпочитает вообще не замечать её.
— Я забочусь о Маше. У неё есть все, о чем может мечтать ребенок: всевозможные игрушки, одежда, заботливая няня…
— И ты думаешь это все, о чем мечтают дети? — спросила она с грустью. — Ей нужно твое внимание! Ничто на свете не заменит это! Скажи, когда ты последний раз просто спросил как у неё дела? Почитал сказку на ночь, погулял с ней, да хотя бы в саду. А помнишь ли ты когда последний раз сам подарил ей игрушку? Маша помнит, и именно поэтому Михаил Дмитриевич — её любимая игрушка! Ведь мишку подарил ей папа на последний день рождение. — Увидев, как поражен Дима, она убедилась в своей догадке. — Спорим, ты сам забыл, что именно ты подарил ей медвежонка.
— Зачем спорить, если знаешь, что ты права, — вздохнул Дима. Мужчина заметил её маневр, чтобы избежать его близости: кресло устанавливало дистанцию между ними. Он подумал, как Лина отреагирует, если он поднимет её на руки и усадит к себе на колени. Но не желая нарушать небольшого перемирия между ними, отказался от этой мысли. Он перенес кресло, поставив его напротив её, и уселся на самый край. Лина в свою очередь догадалась о его намерениях и, как бы невзначай, сменила положение, подтянув ноги к себе. На одну уселась, другую обхватила руками. Дмитрий усмехнулся, сразу осознав, зачем она это сделала. — Я тебе поражаюсь! — она приподняла бровь, вызывая его уточнить свои слова. Дима покачал головой, представив её реакцию, если он уточнит. Он откинулся в кресло и насмешливо изучал её. Заметив, что она начинает злиться, он высказал мысль, давно мучающую его. — Ты так печешься о Маше, хотя знаешь её всего полтора дня. Обычно мои… подруги вообще не обращают на неё внимание. Хотя… наиболее дальновидные начинали сразу сюсюкаться с ней. А ты… ты купаешь её мишку, играешь с ней в детские игры и, кажется, даже получаешь от этого удовольствие?