— И? В чем была проблема? — ехидно уточнил он, кидая на неё изучающие взгляды. — Ты познакомила нас. И я ни слова не сказал против. Почему ты тогда так злишься?
— Я — против. — выпалила Лина. — И вообще, ты — не мой парень.
— А… ну да, я — друг! — насмешливо протянул Дмитрий. Лина бросила на него ещё один убийственный взгляд и отвернулась к окну. Делиться своим мнением по поводу того, кто он для неё, она не собиралась. Хотя язык так и чесался. Чтобы отвлечься, включила радио и настроила любимую волну. Открыла окно и, скинув босоножки, поудобнее устроилась. Принципиально смотрела в окно, желая абстрагироваться от присутствия Дмитрия рядом. Хотя именно оно удержало от желания расплакаться. В голове все всплывал момент, когда мать все ещё обнимая её, спросила.
— Ты уверена в своем выборе?
— Не знаю, — прошептала Лина не в силах соврать. — Но это будет только моя ошибка… И впереди этих ошибок будет не больше и не меньше, чем у остальных людей. — Мягко намекая матери, что она уже взрослая и самостоятельная личность, Лина и сама до конца осознала это. Наверное, в первый раз так ясно поняла, что уже никто не защитит её от собственных ошибок и от боли… никто. Вот она, взрослая жизнь во всей красе. Мать только крепче сжала её в объятиях…
— Так к кому ты приезжала в больницу? — нагло вторгся в её мысли голос Димы.
— Не твое дело, — привычно огрызнулась она.
— Забавно, — напряженно сказал Дима, чем сразу привлек её внимание. — Вадиму ты ответила по-другому… Почему?
— Быть может потому, что он не просил рассказать мне «длинную и слезливую историю, зачем мне нужны деньги»?
— Это было так давно… — протянул Дима рассеянно, вспомнив эту фразу в своем исполнении. — Я же тебя совсем не знал…
— А что изменилось сейчас? — спросила Лина тихо и устало. Затормозив на очередном светофоре, Дмитрий посмотрел на неё, но девушка все ещё смотрела в окно. Ему захотелось схватить её за подбородок и заставить посмотреть на него: неужели она не понимает, что изменилось ВСЁ?! Абсолютно всё!
— Многое, — нейтральным тоном ответил он на вопрос.
— Хмм, — протянула Лина задумчиво. — Для меня — почти ничего. — Злость на него уже прошла (и зачем он поехал с ней сегодня?), поэтому она постаралась обдумать ситуацию. — Ты хочешь сказать, что узнал меня получше, и теперь по-другому отнесешься к слезливой истории? — с сомнением спросила она.
— Лина, — раздраженно начал Дима. — Если я спрашиваю, значит, хочу узнать. И да, к тебе я уже давно отношусь совсем по-другому, чем в первую ночь. — Лина безразлично пожала плечами. А Дима почти хотел услышать вопрос, как же он к ней относиться, хотя и сам не был уверен в ответе. Не знал определения чувству, что поселилось в нем. Он так стремился очаровать её эти дни, что сам не заметил как очаровался ею. Это чувство давно вышло за рамки обычного желания, нет, даже не обычного желания, а очень сильного… Но назвать его он не мог, а, может, боялся ошибиться, аналогов он не испытывал, а значит и сравнить не с чем. И тем более не мог понять, почему ему так важно, чтобы она рассказала о своей матери, ведь он итак знал, что она болеет (болела?) раком. Юля рассказала ему тогда, зачем Лине деньги (Дима интуитивно почувствовал, что в этом Лина и не пыталась его обмануть), и он, не сомневаясь ни секунды, приказал Грише отдать необходимую сумму Юле.