В машине полная тишина, слышно лишь мое рваное дыхание. Проходит несколько минут, и Брэм говорит.
— А твои родители?
Полагаю, он имеет в виду, что достаточно долго зависел от денег своих родителей.
Я сглатываю и качаю головой.
— Нет, мама и так помогает, как может. Она два раза в неделю остается с Авой. Но она чертова горничная. Ха, если б ты знал меня, когда я росла, ты бы в это в жизни не поверил. То, кем она стала…Но она сделала кучу ошибок и теперь потеряла все это и….ей не намного лучше, чем мне.
— Понимаю. А отец?
— Он хороший парень. — Я вытираю слезы ладонью. — Но я разговариваю с ним только раз в месяц. Он занимается благотворительностью в Индии и Юго-Восточной Азии. Если у него есть деньги, он помогает.
— Так он может тебе помочь.
— Это не то же самое, — говорю я. — Он помогает тем, кто действительно нуждается.
— Звучит так, будто ты нуждаешься.
Я чувствую, как он смотрит на меня. Я смотрю на свои руки.
— Я не буду у него просить. Не хочу, чтоб он думал, что со мной что-то не так. — Уголком глаза я вижу, как Брэм кивает, и снова молчание. Я чувствую себя хуже, чем раньше.
Вскоре мы останавливаемся перед моим многоквартирным домом. Сквозь слезы я вижу бомжей и прочую шваль, слоняющуюся по улице. Ночью их всегда больше.
— Я провожу тебя, — говорит мне Брэм, и по твердому тону его голоса я понимаю, мне лучше не спорить. — Не могу поверить, что ты здесь живешь. Ты не должна здесь жить.
Я должна чувствовать себя оскорбленной, но нет.
— Я тоже не могу в это поверить, — шепчу я. Я выхожу из машины, и Брэм стоит рядом, внимательно глядя, чтоб ко мне никто не подошел, пока я достаю Аву. Он быстро снимает кресло, ставит машину на сигнализацию, и мы проходим внутрь.
Оказавшись в холле, я беру у него автокресло, но он не отдает. Нет больше высокомерной ухмылки, он чертовски серьезен.
— Я провожу тебя до квартиры, — говорит он. — Я не доверяю твоим соседям, я знаю, что это такое, ходил в школу в Глазго. Я хочу убедиться, что ты в безопасности.
— Тебе не надо этого делать, — говорю я, все еще удерживая кресло.
— Мне ничего не нужно делать, — отвечает он. — Но я хочу. И я это сделаю.
— Твоя машина…
Он смотрит сквозь дверь на улицу.
— Моя машина в порядке. Она на сигнализации, они это знают. И она громкая. Они не посмеют.
Я неохотно отпускаю сиденье и иду вверх по лестнице на второй этаж. Я останавливаюсь у своей двери и достаю ключи. Я действительно не хочу, чтоб он видел мою квартиру, не хочу, чтоб входил. Это странно, но мне кажется, он подумает, что знает меня, что понимает, будто у него сложится определенное мнение обо мне, стоит ему взглянуть на мою мебель, фотографии. Хотя, после моей истерики в машине, он и так достаточно обо мне узнал.