— Все прошло хорошо? — спрашиваю я.
Она кивает.
— Она не просыпалась и все еще продолжает спать.
— Ты уверена, что не хочешь остаться на ночь?
— На этом диване? Издеваешься? Последний раз, когда я тут проснулась, я подумала, что мне уже восемьдесят, — с улыбкой говорит она. — Серьезно, Никола, дорогая, тебе надо при первой же возможности купить новый диван. Ты же знаешь, этот слишком велик для этой гостиной. Как насчет двух двухместных диванчиков? Держу пари, в IKEA они стоят вполне приемлемо.
Два двухместных дивана заставили бы гостиную выглядеть больше, но есть столько других вещей, на которые надо потратить деньги – важных вещей – так что диван или два кажутся таким пустяком. К тому же, как, черт возьми, я привезу что-то из IKEA на автобусе?
— Кстати, — добавляет мама, направляясь к двери. От дерзкого взгляда ее глаз у меня появляется ощущение, что я знаю, о чем пойдет речь. — Я снова разговаривала с Брэмом.
— Снова?
Она понижает голос.
— Он пришел домой примерно час назад. — Она понижает голос. — Он был один, если для тебя это что-то значит.
— Ничего не значит, — быстро вставляю я.
— Тем не менее, — продолжает она, — он постучал в дверь, просто хотел узнать, все ли у меня в порядке и не надо ли мне что-нибудь. Вообще-то, мне нужна была чашечка чая, а твой чайник не работает, так что он пришел и дал мне это. — Я смотрю через плечо на кухню и вижу на столе шикарный чайник из нержавеющей стали. — Он сказал, ты можешь оставить его. Я сказала ему, что ты будешь очень признательна.
— Мама, — практически ною я, — я не хочу от него больше ничего. Он сделал достаточно, и я пытаюсь не чувствовать себя объектом благотворительности.
Ее улыбка исчезает. Между нами повисает тяжелая пауза.
— Знаю, дорогая. Легче не становится, да?
Я вздыхаю, мое сердце ощущается таким хрупким, словно стекло.
— Нет, не становится.
Затем, к моему удивлению, она быстро притягивает меня в объятия и крепко обнимает. Она уже сто лет этого не делала. Она очень похожа на меня, или может это я очень похожа на нее – мы забываем, хотя бы время от времени, проявлять нежность.
— Ты хорошая мать, — шепчет она мне на ухо. — Я горжусь тобой, просто горжусь, несмотря на обстоятельства. Но все станет лучше. Для нас обоих. Обещаю.
Я закрываю глаза и позволяю этому стеклу треснуть. Чуть-чуть. Мама отпускает меня, и воздух в квартире становится холодным. Она дарит мне любящий взгляд и выходит за дверь
Сняв обувь, я направляюсь к бедному, потрепанному диван и плюхаюсь на него.
Дырка становится еще больше.
В квартире практически тихо, слышен лишь слабый ритм музыки из квартиры Брэма. Я делаю мысленную заметку поговорить с ним о шумоизоляции. Так как здание принадлежит ему, он мог бы этим заняться.