Я совершенно помешался, но все ж иду к бару, протискиваюсь между парнями, кладу руки на барную стойку.
Я стою рядом с каким-то бакланом со светлыми, прилизанными волосами, он мог бы составить конкуренцию Заку Моррису. Он посылает мне «отвали» взгляд, но я не обращаю на него внимания. Мои глаза направлены на нее. Они могут думать, что я здесь, чтобы достать выпить, но это не так.
Она поворачивается, ставит на стойку четыре бутылки пива и улыбается парням, пока говорит, сколько с них. Мне хочется ревновать уже только из-за одной этой улыбки, хоть я и знаю, что это только для галочки. Потом, когда они оплачивают счет, ее глаза порхают ко мне, хороший бармен всегда ищет следующего клиента, и, когда она видит меня, то выглядит удивленной. Она в шоке.
Может быть это и хорошо.
— Брэм, — говорит она, тут ее улыбка становится шире, и больше я не ревную. Я чувствую себя охрененно гордым. Потому что это не «дай мне хорошие чаевые, ты, придурок» улыбка, это «я действительно рада тебя видеть» улыбка.
Пожалуйста, Господи, пусть это будет именно такая улыбка.
— Привет, — говорю я, внезапно чувствуя себя онемевшим. — Думаю, пришел увидеть тебя в действии.
Ребята берут пиво и отворачиваются. Я замечаю, что они не оставили чаевые, вероятно потому что влез я и завладел ее вниманием.
Я протягиваю руку и хватаю Зака Морриса за плечо.
— Слушай, — говорю я, он выглядит так, словно хочет на меня плюнуть. — Только потому что у тебя нет шансов отправиться с ней сегодня домой, это не значит, что ты не должен оставить ей чаевые.
— Брэм, — тихо предупреждает Никола, она смотрит широко открытыми глазами
— Итак, — продолжаю я, обращаясь к задроту, игнорирую ее, — плати, если думаешь, что обслуживание было хорошим. Я все видел. Оно было хорошим.
Задрот смотрит на мою руку на его плече, но я выше и больше, и у него…эти хреновы пакли на голове. Он смотрит на одного из дружков, который быстро выхватывает из сдачи пятерку и кладет на стойку. Я убираю руку, и они направляются к угловому столику, стреляя в меня глазами, пока идут. Можете стрелять сколько влезет. Если я жив после смертельных взглядов Николы, я могу пережить и это
— Брэм, — снова говорит она, выговаривая мне, когда я поворачиваюсь к ней. — Все было нормально.
— Не было, — отвечаю я. — Они должны были оставить тебе чаевые, но твоя улыбка для меня была гораздо красивее той, которая досталась им. Ревность заставляет мудаков делать идиотские вещи.
Она закатывает глаза, перебрасывая полотенце через плечо.
— Знаешь, я здесь уже достаточно долго, чтобы кое-что понять.