Из окна, находящегося достаточно высоко, под потолком, был виден только верх высокого забора, окружавшего дом. Как в тюрьме. Точно, как в тюрьме, даже ещё хуже: там ты хоть знал сколько времени будешь сидеть – здесь полное неведение… А что, кроме этого ещё предстоит, – самому Б-гу известно. «Ох, наивная, безмозглая идиотка!» – снова стала заводиться Кира, пока не услышала за спиной грубый голос гиганта-бородача.
Её сердце как будто подскочило, готовое выпрыгнуть из груди. Инстинктивно, представляя самое страшное, она чуть не закричала, но необыкновенным усилием воли заставила себя смолчать.
– Киса… Киса… Кисочка, – бородач, мерзко улыбаясь и снимая на ходу джинсовые брюки, медленными шагами приближался к застывшей в кошмарном ожидании страшного Кире. – Кисочка… Пётр сказал, что ты прекрасная женщина… и он очень доволен, просто счастлив знакомством с тобой. Я даже не мог себе отказать ожиданием завтрашнего дня и тут же не воспользоваться твоим приятным присутствием в нашей прекрасной команде.
Кира не знала что делать. Выставлять кулаки перед собой или кусаться ей представлялось бесполезным и глупым.
– Какой Пётр? – неожиданно для себя, дрожащим голосом, спросила Кира.
– Как какой? Ах, извиняюсь… Не Пётр, не Пётр… Тим. Конечно, Тим. – И тут же всем своим огромным весом он навалился на неё, даже не расстёгивая, а разрывая её лёгкий голубенький халат, который ей выдали вместе с остальным «домашним» гардеробом.
Бородач был настолько яростен и груб, что Тим, по сравнению с ним, вспоминался уже, как ласковый любовник. Как механически заведённый отбойный молоток, он вгонял свой паршивый член в ещё абсолютно не настроенное на половые действия тело девушки, постоянно выкрикивая: «Ох, сучка! Ох, сучка! «и пошлёпывая при этом тяжёлыми ладонями по бёдрам Киры, вызывая дополнительную боль и безграничное отвращение.
– Ну, сучка! – наконец, вскрикнул он и, неожиданно закончив, откинулся на спину. – Да-а…
Он закрыл свои огромные выпуклые глаза и тут же захрапел… Храп его был настолько страшен, напоминая рычание раненного быка (или умирающего в конвульсиях бегемота), что Кира на мгновение забыла о тех омерзительных переживаниях, которые только что перенесла. Первое, что просто лезло, ломилось ей в голову – это задушить этого жуткого дьявола или хотя бы перерезать ему горло.
Она стала лихорадочно искать что-то острое или тяжёлое, но кроме своей элегантной расчёски для волос и лёгкого, пластмассового фена – в комнате ничего не было. Убить его стулом Кире не представлялось реальным. Тогда, в глубочайшей досаде, убедившись в невозможности сиюминутного возмездия, она, полная горьких слёз, быстро забежала в отгороженную от комнаты полупрозрачной стеклянной дверью душевую, совмещённую с туалетом, и принялась долго и тщательно смывать с себя, как ей казалось, плотно приставшую к ней поганую грязь, самого мерзкого из доселе известных ей, дико храпящего на её кровати бездушного животного.