Однако еще один случай внес в наши отношения полное доверие. Как-то в августе, когда голубичники залоснились жемчужной синью, я с утра занялся чисткой печи, а жена с сыном отправились за ягодой. Уже целую неделю они приносили к обеду по полному котелку, мешали пополам с сахаром и высыпали в трехлитровые банки. Шла заготовка продуктов на зиму.
Несколько раз я выходил на улицу и с крыши дома посматривал в бинокль: все-таки кругом дикая горная тундра. В один из таких «контрольных сроков» я и увидел стоявшего на четвереньках перед кустом голубики сына, почти полный котелок рядом, а метрах в двадцати от него — Мокву. Никогда ни до, ни после я не ощущал такого полнейшего бессилия перед свершающимся событием. Жена собирала ягоду за пологим бугром, я вот стоял в километре на крыше дома с прилипшим к рукам и лицу горячим биноклем, а они смотрели друг на друга.
Неожиданно сын выставил котелок, вперед, отпустил дужку и пополз задом, не отводя взгляда от медведя. Когда он отполз уже на приличное расстояние, Моква пошел к котелку, обнюхал добычу и начал уплетать ягоду. А сын уполз за увал, встал и побежал к матери. Потом они вдвоем бежали к дому, а я навстречу с карабином…
Вечером мы пошли за котелком.
— Боже мой, боже мой, — все повторяла жена. — Он тебя не тронул, просто не верится, это чудо какое-то…
Нервное напряжение у меня уже прошло, и я пошутил:
— Видно, о чем-то договорились?
— Ага! — Сын таинственно похлопал по оттопыренному карману: — Я ему обещал сгущенки принести…
Появлялся медведь у нашего дома обычно раз в две недели. Видно, столько времени ему требовалось, чтобы обойти владения и удостоверить соседей и подданных, что жив-здоров и территорию контролирует полностью. К нам медведь всегда прибегал, словно его гнали собаки. Катился черным клубком по пологому склону из-за озера. Сутки отдыхал на богатых ягодниках за ручьем, соединявшим озеро с речкой Рымыркэн, затем перебирался на лежку в кусты. Свои развеселые набеги на перевалбазу он всегда совершал оттуда. Однажды опрокинул в озеро бочку с соленой рыбой, которую мы запасали на зиму, другой раз сел в лодку и ухитрился выплыть на середину залива, где перевернулся.
— Кругосветный плавун! — кричал в восторге сын.
— Лаперуз рымыркэнский! — вторил я. — Ну, поймаю — за все получишь!
Но после случая в ягоднике мы уже не могли воспринимать Мокву как примитивного разбойника. Он становился нам все ближе и постепенно превращался в этакого непутевого бесшабашного члена семьи…
Отдохнув и повеселившись, Моква, полный сил, в прекрасном настроении снова отправлялся вершить свои «государственные» дела. Территорию он обходил по склонам в районе бараньих троп, часто прямо по ним. Оттуда хорошо просматривались все «закоулки» его державы. А в долинах обычно перекусывал да спал на берегах ручьев, если не было гнуса. И только одно место своих владений медведь обходил стороной.