Накануне выхода испортилась погода. По горизонту нависли лиловые тучи, в их отраженном свете снега мерцали фиолетовыми тенями, зажигались и бродили в распадках какие-то темно-красные искры. Утром все затянул туман. Только в южной части неба среди дня ненадолго посветило рассеянным желто-розовым светом невидное за тучами низкое солнце. Еще десяток дней, и оно вообще перестанет подниматься над горами… Да, близка Полярная ночь — восьмое чудо света.
А туман все плотнел. Жена заявила, что пропала связь. Непрохождение. Мы все послушали микротелефонную трубку. Казалось, туман вокруг живой. Таинственные звуки лились из его жутких глубин. Серые клубы ворочались, вздыхали, охали, стонали и всхлипывали.
— Печа-а-ально, — вздохнул я и уныло протянул:
Плохая видимость,
Плохая слышимость…
Жена ушла отлеживаться: разболелась голова. Обедать не стала, даже чай отвергла. Через час у меня тоже заныла голова, навалилась апатия. Сын, наоборот, был возбужден. И когда жена отказалась от обеда и чая, ой тут же к моим двум строчкам присочинил еще две, скакал по дому и распевал:
Плохая видимость.
Плохая слышимость…
Плохая кушимость,
Плохая питимость!
— Допляшешься, накличешь непогоду, — пригрозил я. — Сейчас надо вести себя смирно.
— Неправильно, неправильно, несовершенно верно! — пропел он в ответ. Не умещалось в голове ребенка, что экспедиция может сорваться. Возбуждение кончилось тем, что из носа хлынула кровь, после чего к нему пришло спокойствие. Так случалось не раз, мы знали, что головные боли и короткие, в десяток капель, кровотечения из носа у нас в горах были точными признаками перемены погоды. А когда к вечеру ровно горевшие печи загудели и раскалились, стало совершенно ясно — перемене быть. Ночью мы просыпались несколько разбудили кидавшиеся на дом шквалы. Покряхтывала сопка Скрипучка. Наверное, бродила в темноте по долине с метлой в руках, шуровала в углах и закоулках. Что она нашурует к утру?!.
Скрипучка подарила тишину и вселенский покой. Под густым синим кебом, усыпанным красными, желтыми и белыми звездами, светились розовые зубья дальних гор. Над головой Скрипучки короной сиял ковш Большой Медведицы и мерцала на звездных подвесках Полярная звезда. К югу небо светлело, размывалось и стекало в полыхавший на горизонте малиновый рассветный пожар желтыми потоками. Градусник показывал минус пятнадцать. Скрипучка лучилась белыми боками, словно накинула горностаевую мантию.
— Сударыня-матушка, спасибо за хорошую погоду, — поклонился я.
— Надо сделать жертву-подношение. — Сын собрал в горсть мороженые крошки мяса у деревянной колоды и посыпал в сторону сопки.