— И про товарища Неумывайкина тоже. А хорошая у вас память. Дело-то было в семидесятых годах.
— И все-таки вы еще на что-то намекаете, — уже настороженно произнесла собеседница.
Кострецов с усмешкой посмотрел на нее.
— Боюсь, вы такая хитрая, что сами себя можете перехитрить. Поэтому говорю прямо. Параллель с Неумывайкиным — не намек на то, что вы подозреваетесь в наводке воровской шайки на грабежи театра. Хотя… ассоциация с таким талантом, как Неумывайкин, на сцене «Современника» вполне допустима.
Хотелось, ох, хотелось капитану поставить на место эту дамочку. Но он был отходчив и дружелюбно продолжил:
— Я тут спорил со своим помощником о нынешних людях искусства и понял, что действительно не очень их жалую. А вот о тех, кто вынужден обслуживать эту капризную, самовлюбленную публику, честное слово, другого мнения. Поэтому немного растерялся, когда вы взялись их с таким пылом защищать. А они сами, ого как в состоянии себя прикрыть. Тут их мастерство безупречно. Но вам-то каково? Что я, не знаю? Ни в одном другом коллективе нет такого гнусного и запутанного клубка сплетен и интриг, как в театре.
Женщина устало махнула рукой, по лицу ее сразу поехали морщины.
— Достается, конечно. Такие, как я, всегда второй, даже третий сорт в театре. — Она усмехнулась. — А зрители, выходит, уж последний сорт для господ артистов. — Вас как величать? — вежливо осведомился капитан.
— Далила Митрофановна.
Опер с трудом сдержал улыбку: «Современнику» везло на колорит.
— А я Сергей. Так вот, меня в расследовании артисты совершенно не интересуют. Вы правы, Далила Митрофановна: в кражах вряд ли они замешаны. Важнее присмотреться к околотеатральному люду. Ну например, к завзятым театралам типа генерала Рузского, к тем, кто около артистов крутится. Конечно, небезынтересна и обслуга театра, его сотрудники.
— Поэтому вы с меня начали?
— Так точно. Вы же сами сказали: всех здесь знаете. Вы такой ас, напропалую льстил Кострецов, — что даже Неумывайкина помните.
Далила Митрофановна вздохнула.
— Как его не помнить! Он до сих пор в нашем театре как родной, на все спектакли ходит.
Капитан внутренне напрягся.
— Неумывайкин?! Сколько лет прошло… Отсидел, давно посторонний человек, а все в «Современник» его тянет.
Далила добродушно усмехнулась.
— А театральные вроде цирковых. У нас тут второй дом, как семья. И правильно вы подметили: дрязги, склоки — будто среди многочисленной родни. Привычка к клану на всю жизнь. Вот и Неумывайкин Эдуард Анатольич сколько пережил, а тянет его сюда, хотя и здание у нас новое, и многое другое.