— Кое-что, — призналась я.
— Ну как же! — актер словно бы обиделся на мою непросвещенность. Этим скучным «инженерам человеческих душ» её Величество Жизнь прямо под ноги кинула роскошнейший сюжет. Но понял это один Михайлов! И схватил! И написал чудесную комедию-фарс! Вот слушайте…
И щедрый Томичевский сейчас же принялся просвещать меня. Я узнала от него, что сюжет «Миллиардерши…» состоял в следующем: дочь знаменитого греческого миллиардера Онассиса влюбилась в русского. Они поженились, и новобрачная решила жить в СССР.
Прямехонько навстречу советских драматургам, проживавшим в Безбожном переулке, потекла сногсшибательная ситуация: миллиардерша со своим мужем согласилась обитать в кирпичном доме, что аккурат напротив элитного жилища советских писателей-драматургов-поэтов, сумевших в свое время оттолкнуть локтями всех прочих, слабосильных своих собратьев и вселиться со своими женами, детьми, высокими идейными соображениями и прочим скарбом, — в просторные, престижные квартиры.
И что тут началось, когда выяснилось, что окна квартиры «онассихи» находятся как раз напротив писательских! Что можно, если затаиться и ждать, увидеть, как, к примеру, ранним утром сама миллиардерша раздергивает шторы… А некоторым терпеливым, наблюдательным дамам повезло исключительно: они своими глазами обнаружили, что «онассиха», «ну как самая обыкновенная баба», натягивает колготки…
А еще, ещё какая-то из писательских жен с помощью полевого бинокля засекла миллиардершу именно в тот волнительный миг, когда она прижималась к своему русскому мужем, и они, вообразить только! — целовались с самого утра!
— Вы понимаете? — спросил меня актер, скосив взгляд в мою сторону, но все так же, пригорбясь, сидя на скамейке. — Вы понимаете, какой богатейший материал валялся у ног в сей этой писательской братии? Но оценил его по достоинству и сумел сделать громкую пьесу лишь один человек — Владимир Михайлов! Я сам встречал потом драматургов, которые едва не выли от обиды, «почему, почему мне не пришло в голову сляпать пьеску изо всей этой истории с миллиардершей и нашими любопытными женами?» Замечу: Михайлов не писательских жен взял в пьесу, а вообще жен совслужащих. Но суть-то не изменилась! Вышло очень-очень забавно, пикантно, фарсово!
— А как воспринял свое «фиаско» Семен Григорьевич? — спросила я.
— Смеялся! Над собственной опрометчивостью! Признавался за рюмочкой, что ведь и его Розочка, прежде всего его вездесущая Розочка подглядывала изо всех сил за «онассихой» и её мужем, что именно она использовала с этой целью полевой бинокль, а ему, вот черт, и в голову не пришло сляпать изо всего этого пьеску! А теперь об очень грустном, — предупредил актер… Ибо так уж устроено в этой жизни: все, вроде, идет путем и вдруг…черные клубы туч, гром, грохот, и все пошло прахом…