— Но ведь и сам, насколько мне известно, писал не сказать чтоб как Мольер или Розов… Не блистал…
— В «обойму» не попал, вот и не блистал! — словно зарыкал на меня пьяненький поэт. — «Обойму» созидали вполне сознательно, её создавали, как надгробие. К примеру, первая двадцатка поэтов. Их и поминали во всех докладах, а о других, не менее талантливых, — ни слова. Получалось — все прочие бездари. А это неправда. Искусственные рамки, где все «свои». То же самое делается сейчас. Идет искусственный отбор тех поэтов, к кому благоволит, к примеру, телевидение. Вот их и показывают. Где остальные? А их «не дают». Нетути их как бы! Называется «паблисити», если по-иностранному. А по-блатному — «раскрутка». Разве вам, газетчику, это неизвестно? А вы сядьте и почитайте пьесы Семена Шора. Они с блестками нешуточного таланта. Правду говорю. А пал и пропал, словно и не бывало… Это наглецы, знать номенклатурная, умеет раскручивать сама себя или своих приятелей, чтоб потом всей стаей хватать сладкие куски от славы, привилегий… На них насмотришься — в петлю потянет. А посидишь, поговоришь с Шором — и человечество покажется не таким уж безнадежно пакостным…
— А что вы можете сказать о поэтессе Нине Николаевне Никандровой? Которая тоже умерла не так давно?
— Нина Николаевна? — Тимофей Лебедев прихватил губой завиток бороды, пожевал, выплюнул. — Ну писучая дама… Ну детская такая… Звезд с неба не хватала, но её печатали… Почему вы про неё спросили?
— Я вообще интересуюсь пожилыми писателями, поэтами, драматургами, как им живется, почему умирают…
— Понятно.
— Она с Шором могла где-то встречаться?
— Не видел. Не знаю. На собраниях разве… Или где-нибудь в Доме творчества, если приезжали на один срок…
— А вы с ней были в каких-нибудь отношениях?
— Здоровались. Не больше. Я ведь хоть и седой, а годочков на десять её моложе… Она о «букашках-таракашках», а я о деревне, стогах, звездах, солдатах всех войн… О жизни и смерти, если по большому счету… Только толку-то! — поэт вскочил со стула, ляпнул кулаком о стол. — Зачем мы все?! Зачем?! Корчим из себя что-то! Нам помирать-подыхать сам Бог велел! И оплакивать нас, таких, не надо! Прокакали, мягко говоря, державу, Россию, Отчизну! Туда нам и дорога! Под колокольный звон прокакали! Клятвопреступники! Ни одного не нашлось из политиков, литераторов, чтоб рванул рубаху на груди и голым вышел на трибуну, абсолютно голым! Сколько их, что бьют себя кулаком по ребрам, вопят, будто из чистого бескорыстия, токмо лишь из любви к народу пролезли туда и сюда, пусть мелкое, но все одно кормное местечко! Клятвопреступники! Опоганили высокое понятие «русский патриот», «российский патриот»! Дискредитировали! Сбили широкие массы с панталыку! Заняли чужие постаменты! Захватили! Единственно для того, чтоб не утерять сладкий кусок, к которому присосались ещё при советской власти! Из-за них Россия гибнет! Из-за этих придурежников!