И чудо было.
— Люба! К тебе пришли! — крикнула в дверь её мать.
Люба взметнулась с кресла, как птица, почуявшая опасность… Я же чисто воровским, стремительным движением выхватила из ящика фото неведомого мне певца и сунула в разрез кофты-рубашки, которая, слава Богу, темно-синяя и не просвечивает.
Люба вернулась минут через пять с букетом пурпурных крупных роз.
— От него? — спросила я свойски, уже как бы на правах доверенного лица.
— Нет, — тускло отозвалась она и бросила роскошные розы поверх черного пианино.
— Знаешь, — сказала я, потому что это было совсем противоестественно такая красавица и в муках, — знаешь, мне кажется, твоя «любовь», хоть и супермужчина с виду, а внутри ему чего-то не хватает… Впрочем, могу и ошибаться… А розы ни в чем не виноваты. Надо бы их в воду поставить.
— Надо, — отозвалась она, стоя лицом к окну, а ко мне спиной. — Я сама знаю, что надо, как надо, а только…
— Ну давай я поставлю. Вон в ту вазу.
— Бери, ставь. Но отнеси к матери. Она любит розы. Ну, я пошла.
И, действительно, не глядя на меня, всунула загорелые ноги в белые босоножки с золотой пряжкой и исчезла, а я с букетом пурпурных роз в хрустальной вазе оказалась в комнате, где в инвалидном кресле сидел и читал её отец, а мать, присогнувшись, мелкими глотками пила чай из белого бокала с вишенкой на боку.
— Унеслась? — спросил мужчина, откладывая книгу себе на колени. На странице летел самолет со стреловидными крыльями. — Вот так и живем. Несмотря на то, что родословная наша чиста, как слеза. Возьмем хотя бы моего тестя, который так нехорошо умер… за бутылкой дрянного коньяка. В войну ассом был! На Яках работал в небе! Сбивали его два раза, раненый по госпиталям лежал. И опять в бой. Вы не читали его первые книги? Как он рассказывал про первый бой! Я на всю жизнь запомнил. Как он сначала не знал, что делать. И вдруг увидел «мессера» с черной свастикой на белом фоне. И схватился с ним. Один на один. Как «мессер» резанул по нему трассами пушечного огня… Не вышло прошить! Мимо! Он, «мессер» этот подлый, то ускользал, то появлялся в прицеле. Но настал момент, и Дмитрий четко зафиксировал наглого фрица в прицел и нажал на гашетку! Тесть у меня мировой был! И — теща мировая! Потому что кулацкие дети, — завершил он свою речь совсем неожиданным образом. — А мы с Нелькой, получается, кулацкие внуки! Имели полное право не любить Родину! Абсолютное право! Моих ведь тоже раскулачили…
— Миша! Остынь! Не нагружай девушку лишними для неё сведениями! попросила Нелли Дмитриевна, приложив к груди руки, сложенные крестом. Кому теперь это все интересно?