— Сейчас придет мой, — сказала она. — По прозванию «спонсор». Но между нами не только постель. Мы знаем, что вечности нет. Все эфемерно. Кстати, поэтому нам в кайф это помещеньице, где все прочно, основательно, тяжело, мощно. Тюлево-капроновые, прозрачные, легкие драпировки, пустячные стульчики и прочее невольно навевают мысль о беспощадной скоротечности жизни, о бренности и прочих невкусных вещах. В него стреляли… В моего, этого… Он — молодец. Не впал в транс, не запил. Правда, в плечо только попали. Рядовое явление. Бизнес! Я его жалею… Вот он. Знакомьтесь, голубчики…
Мне протянул руку плотный мужчина в сером костюме, лет сорока пяти, если навскидку. Ни красивый, ни некрасивый. Лысеющий, но не настолько, чтобы данное обстоятельство счесть серьезным недостатком. С серыми, точнее стальными глазами и узкими губами, которые чаще сжимаются в жестком раздумье, чем улыбаются.
— Валерий, — сказал он хрипловато, голосом стародавнего курильщика.
Так и обернулось: едва сел, достал из кармана пачку «Мальборо», бросил на стол:
— Курите, девушки, если охота!
И сам, первый, закурил. Пальцы его чуть-чуть заметно дрожали.
Как оказалось, говорить нам всем вместе было о чем. Поговорили. О том, что хорошо, когда с мороза, например, да в баньку или хотя бы под душ. Что умная голова придумала благоустроить это заведение именно так, а не иначе, присобачить тут же сауну и казино — отдыхай-гуляй душа!
Я спросила, когда мы подняли бокалы с алым вином:
— Вы и казино не обходите стороной?
— А почему я его должен обходить? — дернул он плечами. — Сыгрануть, сбросить стресс, поохотиться за удачей — милое дело. Но только надо знать, когда остановиться. — Он обвел взглядом зальчик, где уже все места были заняты, где красоток вперемежку с толстыми и худыми дядьками в смокингах было столько, что негде, как говорить, честной девушке плюнуть. — Вон там, у стены, под негром с четырьмя свечами сидит гражданка с высокой прической. Совсем недавно была богачкой из богачек. На недвижимости страшенный капиталец огребла. Казалось бы… Но зашла разок в казино и не вышла. Ну, то есть вышла, конечно, но без капитала. К ней снизошли. Позволили появляться… А то, было, в петлю полезла.
Однако я здесь, в этом ресторанчике, сидела как бы и не за столом с яствами, а в кустах — добычу ждала. И уже томилась: где же, когда появится суперкрасавец французско-цыганского происхождения, ради которого, судя по всему, готова на все сумасбродная Любочка, внучка покойного писателя Пестрякова-Боткина?
И он появился. Но не один. И не с Любочкой. А с… последней вдовой «выдающегося» прозаика-поэта-драматурга Михайлова. С ней и ещё с одной дамой лет сорока, тоже с виду весьма светской, одетой со вкусом в черный костюм с глубоким вырезом, облегающий её худощавое, стройное тело без единой складочки. Пышноволосая, в отменном макияже, она лично вела рокового «Люсьена Дюпре», по паспорту Анатолия Козырева. Вдовица Михайлова шла с ними не вровень, чуть на отлете. То тоже впечатляла: черное кружевное платье на розовом чехле уж точно шуршало при каждом её шаге и таким образом пело на свой лад песнь песней о своей нешуточной цене…