Появился на палубе Пассажир. Присел на край скамьи. Помолчал. Сказал неловко, но бодро:
— Да, голубчик, ты меня прямо воскресил.
— Вот и хорошо, — вздохнул мальчик. Не обернулся, смотрел, как наплывает высокий и почти черный мыс.
Это был крутой полукруглый холм. Лесистый, сумрачный. С обрывистым выступом над водой. Выступ напоминал забрало рыцарского, колючим гребешком украшенного шлема. Кромка «забрала» была без леса — ломаный гранитный край с редкими деревцами. От него до воды — метров сто, наверно.
И вот эта махина двигалась на пароход. Видимо, фарватер проходил недалеко от обрыва. Там ярко горела красная капля бакена, отражалась дрожащей стрункой.
Пассажир спросил:
— Спать не собираешься?
— Рано еще. Да и днем выспался.
— Это верно. Я тоже подремал… Все как и должно быть.
— Что «должно быть»? — отозвался мальчик. Без особого, впрочем, любопытства.
— Это я так… Извини, я хочу спросить… Допускаю, что выгляжу назойливым, но все-таки… Мне кажется, что тебя что-то беспокоит. Грызет, как иногда выражаются… Не могу ли я помочь?
Мальчик не удивился. Сказал, все так же глядя на мыс:
— Но меня ничего не грызет… Думаете, будто я боюсь, что дома попадет? Ничуть.
— Нет, я не про это… А может быть, тебе просто зябко? Возьми мою куртку.
— Не… мне тепло. Если надо, у меня безрукавка в сумке есть… Из козьей шерсти, домашняя вязка.
— А, это хорошо… Мама, наверно, вязала?
— Нет, не мама… Смотрите, там кто-то стоит!
Мыс придвинулся почти вплотную, обрыв нависал над пароходом. Кромка «рыцарского забрала» открыла за собой лесистую вершину холма. Черный неровный край рисовался на светлом небе, над ним висела голубая несмелая звездочка. А левее звездочки виден был неподвижный силуэт. Маленькая тонкая фигурка со склоненной головой и опущенными руками.
Конечно, ничего особенного в этом не было. Мало ли туристов на здешних берегах. Какой-нибудь пацаненок улизнул из палатки и глядит с высоты на окрестности…
Но беспричинная тревога толкнула мальчика — так же, как во время песни об Угличе. Он крепче обхватил колени и прижался теменем к дрожащей стенке каютной рубки.
— Стоит… — с непонятной интонацией отозвался Пассажир. Он тоже смотрел, запрокинув лицо. — Стоит. Да…
Звездочка прошла за плечами мальчишки на обрыве. Силуэт шевельнулся. В это время заскрипели доски расшатанной палубы. С носа шла, переваливаясь, буфетчица. Пассажир подвинул ноги под скамью, а сам все смотрел вверх. Буфетчица прошла, и от ее передника пахло макаронным гарниром. Мальчик придержал дыхание. В эту секунду на досках звякнуло. Денежка! Светлое небо отразилось в белом кружочке. Пассажир быстро повернулся к мальчику. Тот сбросил со скамейки ноги, нагнулся.