Нос Шаттла приподнялся, имитируя судно на подводных крыльях, и я начал удаляться от базы. Отплыв десяток километров, выпустил стабилизаторы и оторвался от поверхности. Заложил вираж и, мелькнув над островом, стал набирать высоту.
Дальше потянулась рутина выхода из атмосферы. Кстати, самая тяжёлая часть. В смысле, физически. Обретающиеся у всех на устах перегрузки — не фунт изюма.
Лёгкие отказываются дышать, кровь в венах густеет, доходя до консистенции пластилина, а перед глазами всякий раз простирается красный обволакивающий туман.
Потому и платят нам так много, что не каждый выдержит. То есть, единожды или, даже дважды слетать в космос пассажиром, чьё тело погружено в сон и, при этом напичкано стимуляторами — это одно. А изо для в день, постоянно чередовать набившие оскомину взлёты и посадки — немножко другое.
В общем, сплошная «проза жизни». И, что бы не воображала Марта — совсем никакой романтики.
Едва вышли на низкую орбиту, я установил автопилот, малость снизил давление и подачу кислорода, и погрузился в приятную дрёму.
У каждой транспланетной компании — собственная высота, вернее, «прослойка». Те, с кем работаю сегодня, выкупили стокилометровую зону, начинающуюся в двух тысячах над поверхностью.
Автоматика разбудила, едва прошло положенное время и, нацепив маску, я вдохнул полной грудью, наслаждаясь вкусом оптимально подобранной смеси. Затем снял намордник, приложился к поилке с кофе и, как следует, до хруста, потянувшись, включил радар и слегка убрал фильтрацию защитного колпака.
К счастью, сваренная всё тем же Паоло арабика успела достичь желудка, иначе бы обязательно поперхнулся.
Впереди по курсу как ни в чём не бывало дрейфовали два объекта. Поначалу приняв их за контейнеры с грузом, я сорвал перчатку и, на всякий случай протёр глаза. И, не доверяя зрению, сфотографировал незнакомцев, загрузив опознавательную программу.
Как и следовало ожидать, классификации таинственные гости не подлежали. Это полностью сбивало с толку, так как неторопливо — относительно Шаттла, конечно — летящие капсулы, принять за тела естественного происхождения мог разве что слепой.