Теперь она уже была готова делать лекарство большими партиями. Фейра собрала целую гору склянок и бутылочек из Тезона, наполнив их на ночь морской солью. На следующий день, в пятницу, она отнесла очищенные бутылочки к колодцу, чтобы наполнить их водой, необходимой для изготовления лекарства. Подняв ведро с кристально чистой водой, она аккуратно наполнила ею бутылочки, закупорила их и завязала в обработанное дымом полотно. Взвалив узел на спину, она направилась домой, чтобы добавить в них секретные ингредиенты. Каменный лев с закрытой книгой наблюдал за ней.
«Ни слова», – сказала она ему.
* * *
Уже стемнело, когда Аннибал вернулся на остров. Он намеренно не спешил покинуть Венецию именно в эту пятницу. По дороге на остров он подсчитал, что не видел лица Фейры уже месяц, и для него было настоящим мучением – находиться рядом с ней и при этом так далеко. Молчаливая и сдержанная в больнице, девушка работала больше, чем когда-либо. Она была вежлива с ним, но он видел, что Фейра обижена, и это для него оказалось настолько невыносимым, что он стал особенно груб и резок с ней. Кроме того, ему пришлось взглянуть правде в глаза.
Останется его мать здесь или нет, он знал, что уже никогда не сможет предложить Фейре то, что предложил в тот счастливый вечер возле камина. Он не мог обесчестить девушку, сделав её своей любовницей, но и не мог взять её в жены. Аббатиса была права: их разделяет слишком большая пропасть. Она прожила бы с ним год или, может, два, пока чума не уймется, а что потом? Он не мог допустить, чтобы она переходила от одного мужчины к другому, пока не скатится в пропасть, которая поглотила Коломбину Касон.
Аннибал привык проводить вечера с матерью, привык к её постоянному вторжению в его жизнь, к её бесконечной болтовне, её эгоистичным, самовлюбленным рассказам о своей горестной жизни. Он сидел молча и смотрел на огонь, стараясь вспомнить лицо, по которому так тосковал: её необычный рот и золотистые глаза. Он смирился с тем, что так пройдет вся его жизнь, и удивился, вернувшись домой, исчезновению матери. Первое, о чём он подумал, что она, наверняка, прихватила с собой кое-что из его медицинских приборов, однако ничего не пропало, кроме её плаща, перчаток и зловещей белой маски.
Аннибал выбежал в ночь и направился прямо к сторожке, где Бокка со своим сыном как раз сели за скромный ужин.
– Лодка приходила? – спросил он.
Тона его голоса оказалось достаточно, чтобы Бокка вскочил на ноги.
– Да, сеньор доктор. Я зажег светильник в шестом часу и сообщил вашей матушке, когда барка причалила. Я думал, вы знаете, что она уезжает.