Венецианский контракт (Фьорато) - страница 28

Проходя мимо покоев султана, она услышала раскаты его громового голоса. Фейра ускорила шаг, как будто сам Мурад мог выскочить из своих покоев и сразить её за то, что она позволила его матери умереть. Если бы она прислушалась получше, если бы не торопилась так сильно, то наверняка узнала другой мужской голос. Султан беседовал с её отцом.

Султан Мурад III начал свое правление так, как собирался и продолжить его.

Вернувшись из провинции Маниса, чтобы заявить свои права на трон, он приказал задушить пятерых младших братьев, которых его отец прижил с другими женами. Путь к престолу был свободен; и теперь, в девятнадцать лет, молодой и решительный, не встретивший никакого сопротивления, он был готов, наконец-то, исполнить желание всей своей жизни.

По словам кизляра-агы, с которым он только что имел интереснейшую беседу, его мать должна быть уже мертва. Наконец он освободился от уз, которые в последнее время душили его, как удавка, и ему больше не придется терпеть её вмешательства.

Ему вовремя пришла мысль совершить это злодеяние руками генуэзки. Сам он вышел сухим из воды: хотя народ поддержал умерщвление его братьев, так как именно этого все и ждали от сильного правителя, но убийство матери, всеми любимой султанши, – это было бы слишком. А обвинить во всем генуэзку – ловкий ход. Он велит задушить её гедик за небрежение и разоблачить генуэзку, которая, как он считал, забрала себе слишком большую часть его города – с резиденцией в Галатской башне и её окрестностях. Теперь он мог не только оплакать свою мать, похоронив её со всеми почестями, но и выплеснуть праведный гнев на иноземцев. И такая ненависть только укрепит его последние, величайшие и самые дерзкие планы относительно внешней политики, какие только предпринимались.

Султан восседал на троне и взирал на человека, который покорно стоял перед ним на мраморной карте мира, покрывавшей весь пол просторного зала приемов. Человек этот, как ему и полагалось, стоял на море.

Этот человек однажды поклялся в верности его отцу Селиму и всем его наследникам. Некогда адмирал, а теперь, в мирное время, просто пожилой морской капитан. Что ж, его снова ждет адмиральское звание. Султан чувствовал себя великодушным – и наслаждался этим ощущением, сопутствующим власти. Старому морскому волку предстоит ещё одно сражение. Султан Мурад III собирался воспользоваться данной ему клятвой.

Отдавая распоряжения капитану, он думал, что угадал точный момент, ту секунду в их беседе, когда Тимурхан осознал, что никогда уже не вернется. Этот человек, который с детства бороздил воды Османской империи и других стран, теперь отправлялся в последнее плавание. Мурад наслаждался моментом. Это было частью общей картины. Золоченая комната, мраморная карта на полу, белые евнухи, глухие и немые (по его повелению им проткнули барабанные перепонки и вырвали языки), его одежда, окружавшие его дворцовые стены, гарем, полный женщин, послушных каждому его слову, – ничто на сравнится с властью, позволяющей лишить жизни человека, требуя, чтобы он подчинился. И морской капитан подчинился.