Точка невозврата, как она понимала, – это рубеж, преодолев который, вернуться обратно было невозможно, и приходилось плыть только вперед. Это был один из важнейших ориентиров в мореплавании: если запасов недостаточно или началось сражение, или за судном гонятся пираты, важно знать, может ли корабль повернуть обратно или лучше продолжить путь. Если Фейра сможет сохранить свое присутствие в тайне хотя бы полпути до Венеции, им не удастся уже повернуть корабль обратно. Так или иначе, она останется на борту и разделит судьбу своего отца – какой бы она ни была.
Кровавые отблески заката просачивались сквозь щели в обшивке судна. Фейра прижалась щекой к самой большой трещине, и ветер с солеными брызгами обожгли ей глаза. Но она ничего не увидела, кроме вздымающейся серовато-коричневой массы. Вода была уже не темно-синей, как ляпис или сапфир, а серой, словно бугристая спина морского чудовища, глубокая и опасная. Здесь даже море изменилось. Все, что она когда-то знала, осталось позади. Фейре вдруг нестерпимо захотелось обнять отца.
Слёзы смешались с брызгами воды, она смахнула их, прикрыв отяжелевшие от усталости веки. Вспомнив, что она врач, Фейра прописала себе отдых. Она не спала всё это время, казалось, что это было в другой жизни – когда она так тщательно по утрам одевалась перед зеркалом. Прежде чем провалиться в сон, она подумала, что утром могла бы добраться до другого конца раскачивающегося трюма и заглянуть за белую занавеску.
И увидеть, какое зло притаилось за ней.
* * *
Фейра проснулась от мучившей её жажды, но не сразу смогла поднять голову, которая гудела, как барабан. Она с трудом села и сразу вспомнила, как тяжело ей было подняться вчера вечером. Тогда ей было плохо из-за качки. Сегодня что-то другое творилось с её телом.
Кожа горела, перед глазами все расплывалось, голова раскалывалась. Ей отчаянно хотелось пить. Она вспомнила, что видела капли дождевой воды, полумесяцем лежавшей на одной из бочек. Титаническим усилием воли она подняла правую руку и, цепляясь за мешки, поднесла её к крышке стоявшей неподалеку бочки и окунула в благословенную воду. Поднеся пальцы к губам, она слизнула несколько драгоценных капель.
Опуская руку, она заметила, что кончики пальцев почернели. В осколках золотистого утреннего света, падающих из щелей в обшивке судна, она увидела, что они потемнели, словно испачкались в чернилах. Наверное, в бочке была смола. Фейра снова облизнула кончики пальцев, но цвет не изменился.
Сами пальцы почернели, как деготь.
Фейра была знакома с симптомами гангрены, но у неё не было никаких ран или повреждений, которые могли бы вызвать заражение. Не в силах больше держать руку на весу, она опустила её – и тотчас почувствовала жгучую боль в подмышке. Другой рукой она стала ощупывать себя и обнаружила крупную опухоль, круглую и набухшую, размером с инжир.