Тогда я возвел проблему в ранг государственной. Позвонил в столичное правительство и допек его тем, что негоже президенту — Верховному главнокомандующему, каждое утро проезжающему по Арбату в Кремль, созерцать свой Генеральный штаб на фоне дымящихся помойных баков…
Тут результат последовал незамедлительно: помойку передвинули метров на двадцать левее, спрятав ее от президентских глаз за красным зданием метро. Но при этом она стала еще ближе к беломраморным стенам моего храма и кинотеатру «Художественный». А через некоторое время здесь же появятся еще более интересные объекты — синие импортные уличные будки с надписью «Туалет». Возле них будет восседать на стульчике вечно нетрезвая старуха, которая, постоянно слыша раздающиеся рядом характерные пронзительные звуки, громко комментировала их нетерпеливо топчущимся вокруг нее стеснительным клиентам:
— Заплатил тысячу, а пукает на две!
Недалеко от туалетных будок и помойки летом 1997 года под окнами Генштаба появилась и часовенка Бориса и Глеба…
Однажды жаркой летней порой управление связи Генштаба в большом зале на первом этаже славненько отмечало свой юбилей. Было душно — открыли окна. Потом нестройный, но очень старательный хор хмельных генштабовских связистов стал яростно орать песни.
Могучие голоса разъяренно и звонко рычащих дюжих мужиков, расчувствованных тем, что Стенька Разин кинул за борт в набежавшую волну хорошенькую княжну, вылетали на Арбат и вводили в смятение торгашей и прохожих, среди которых оказался бывший в ту пору секретарем Совета безопасности России Олег Лобов. Он позвонил одному из первых замов министра и приказал немедленно прекратить безобразие, провести расследование и наказать виновных.
Первый зам пропеллером прилетел к немилосердно орущим юбилярам Генштаба. Там не ждали такого вдруг привалившего почета, с ходу принялись целовать первого зама жирными губами и тут же подали «штрафную» — двухсотграммовый стакан с водкой до упора. Растерянный зам не устоял перед таким соблазном и, позабыв о надлежащей ему служебной устойчивости, принял на грудь, закусил огурчиком. Уходя, попросил закрыть окна и посоветовал нетрезвому хору связистов петь на десять тонов ниже…
На другой день, как и было приказано секретарем Совбеза, состоялось расследование, итогом которого стала директива начальника Генштаба генерала Михаила Колесникова, вызвавшая смех во многих кабинетах на Арбате. Ключевым ее пунктом было требование… закрывать окна в рабочих кабинетах.
Но это будет потом…
В тот исторический день, впервые переступив порог ГШ, я, конечно, не знал, да и не мог знать, какая судьба мне была уготована в этом строгом и загадочном заведении, где в коридорах поскрипывал под ногами деревянный паркет, а качество красных дорожек с узбекско-еврейским орнаментом повышалось по мере того, как я поднимался на главный — пятый этаж, где были кабинеты министра и начальника Генштаба.