Евсеича посадили на гауптвахту, а когда он отсидел — увезли лечить в киевский окружной госпиталь. Хряка перевели дослуживать в другую часть — аж на Дальний Восток…
С того дня мы стали по-другому относиться к летехе.
Его уже никто не называл политбрехом.
…Во время учений на полигоне в местах питания солдат по походному варианту часто оставалось в траве много кусков хлеба. Сколько ни свирепствовали по этому поводу командир с замполитом, толку было мало. Вскоре во время очередного привала замполит появился в расположении роты с одноруким мужиком, на пиджаке у которого блестела Золотая Звезда Героя Соцтруда. Лейтенант помог ему взобраться на танк.
Солдаты хлебали борщ из котелков и с любопытством поглядывали на пришельца. Похоленчук представил его роте — председатель местного колхоза. Поздоровавшись с танкистами, председатель толкнул такую речь о хлебе, после которой не хотелось поднимать глаза. Были в ней примеры о сгоревших от инфаркта на уборке пшеницы комбайнерах и о том, что даже дети колхозников по десять часов не уходят с тока, о беременных женщинах, надорвавшихся на ворошении жита и о трактористе, подорвавшемся во время пахоты на затаившемся в земле со времен войны снаряде…
Больше замполиту уже не надо было читать нам мораль о необходимости бережно относиться к хлебу.
Сколько лет с тех пор минуло? Да все тридцать. А мне все до деталей помнится. Спасибо тебе, замполит Похоленчук…
Я не раз слышал злые языки армейских циников о том, что «политработнику достаточно закрыть рот — и рабочее место убрано». Эти афоризмы стали вызывать у меня впечатление фирменной армейской глуповатости.
Когда настанут иные времена и замполитов превратят в помощников командиров и неуклюже перелицуют название их должности на американский манер, очень многое в армии рухнет. Эти люди, которые еще недавно худо-бедно пытались проповедовать в частях и на кораблях вместе с политическими догмами и многие моральные истины, вносившие в солдатские души хоть какие-то просветы добра, человечности и культуры, почувствуют себя униженными, ненужными, оскорбленными.
Понизив их служебный статус, новые власти допустили просчет, который привел к тому, что авторитет воспитательной работы стал хиреть на глазах. Армия теряла духовную опору, не воспринимая новую идеологию, многое в которой было искусственным и лицемерным.
И даже лозунги о священной обязанности Родину защищать воспринимались уже как полумертвые слова, как мыльные пузыри, лопающиеся на ветру. Самые высокие и самые красивые призывы нищающая и растерянная армия переставала воспринимать. Армия готова беззаветно защищать Родину лишь тогда, когда Родина защищает армию.