Пара легионеров неохотно выполнила приказ. Как только они перестали поддерживать своего товарища, тот закачался, колени у него подогнулись, и он со стоном повалился на снег. Катон наклонился над ним:
– Аттик, ты должен идти сам. Ты не можешь подвергать своих товарищей риску и заставлять их тебя нести. Ты меня понял?
Солдат закрыл глаза.
– Слишком… устал.
– Аттик, Аттик! Посмотри! – Катон энергично тряхнул его за плечо. Легионер заморгал, и через несколько мгновений его взгляд сфокусировался. Катон указал в сторону вражеских разведчиков: – Ты видишь? Очень скоро появятся тысячи их друзей, которым не терпится начать рубить головы. Если ты не можешь идти, ты мертвец. А если тебя понесут твои товарищи, то погибнут и они. Рим больше не может терять людей. Так что ты встанешь и присоединишься к своей колонне – или останешься сидеть здесь и умрешь. Тебе решать. – Он повернулся к двум легионерам: – Возвращайтесь к своему отряду. Исполнять!
Они с сомнением взглянули на своего товарища, но Катон бросил на них суровый взгляд, они поспешно повернулись и зашагали вслед за колонной. Префект посмотрел на Аттика и почувствовал, как у него сжимается от жалости сердце. Он поступил жестоко, заставив парней бросить выбившегося из сил легионера, но это было необходимо.
– Аттик, постарайся двигаться вперед. Если не сможешь, достань меч и сразись с врагом. Или покончи с собой. Только не позволяй им взять тебя в плен.
Легионер устало кивнул.
– Никакого плена, – пробормотал он.
Катон выпрямился и подошел к своему другу, который молча наблюдал за происходящим.
– Я должен был так поступить, Макрон. Так что ничего не говори.
– Я и сам понимаю, что должен помалкивать.
Они шли дальше, замерзшие и голодные, ноги болели все сильнее, каждый шаг становился мучением. Когда солнце начало клониться к горизонту, а тени – удлиняться, вдалеке показалось узкое ущелье, и Катон сразу узнал место, откуда началась кампания. Какая ирония судьбы! Отсюда полные уверенности римляне начали марш на Мону, рассчитывая на грандиозную победу. Теперь же они брели обратно, на свои зимние квартиры, словно побитые измученные собаки, со страхом оглядываясь назад, точно животные, на которых идет охота. Он бросил еще один мрачный и долгий взгляд на ущелье и обернулся к Макрону:
– Бери командование на себя. Я вернусь так скоро, как только смогу.
– Что? – Центурион с недоумением огляделся. – Что случилось?
– Пусть люди продолжают двигаться вперед, – сказал Катон, забираясь в седло и чувствуя, как сильно похудел его скакун.
К тому моменту, когда префект добрался до Квинтата, войско уже начало входить в ущелье, а легат и его штаб остановились и смотрели, как мимо проходит первая колонна. Квинтат увидел Катона, и на его лице появилась тревога: