После представления отец купил пакетик арахиса, и они ходили от клетки к клетке, просовывали сквозь прутья руки и раскрывали ладошки, чтобы их лизнул шершавый язык. Торговец с веселой разноцветной тележкой продавал сладости, и Элис канючила, пока отец не уступил. С карамельными яблоками в руках, довольные и усталые, они направились к выходу, где натолкнулись на человека с деревянными обрубками вместо ног и куском металла, закрывающим половину лица. Элис уставилась на него, решив, что это очередной ярмарочный аттракцион, вроде бородатой женщины или клоуна-карлика в цилиндре и с печальным намалеванным лицом, но отец ее удивил. Он опустился на колени перед калекой и тихо заговорил с ним. Время шло, и Элис, доев яблоко до липкой палочки, заскучала, нетерпеливо переминаясь в пыли.
Домой возвращались по скалам; внизу грохотало море, на полях под паром цвели маргаритки, а отец объяснял, что человек в металлической маске тоже был солдатом, как и он сам, но не всем повезло вернуться в прекрасный дом к красавице жене и детям, многие оставили часть себя на полях сражений во Франции.
– Только не ты! – смело заявила Элис, гордая, что отец вернулся целым и невредимым, сохранил обе стороны красивого лица.
Что ответил Энтони, осталось тайной: Элис, которая шла, балансируя, по краю каменного выступа, поскользнулась, упала и сильно разбила коленку. Боль была ужасной, словно металлической, и Элис, заливаясь горючими злыми слезами, гневно закричала, что этот противный камень выскочил навстречу и споткнул ее. Отец перевязал разбитую коленку своим носовым платком, говоря что-то ласковое, от чего сразу перестало болеть, а потом посадил Элис на спину и отнес домой.
– Твой папа умеет лечить, – сказала ей позже мама, уже после того, как довольных, разрумянившихся на солнце девочек искупали, причесали и накормили в детской яйцами вкрутую. – Когда тебя еще не было, он ходил в большой университет, куда могут попасть только самые умные люди в Англии. Там он научился делать людей лучше. Там он стал врачом.
Элис нахмурилась, усваивая новую информацию, потом покачала головой.
– Мой папа не врач! Он совсем не похож на доктора Гиббонса! – (У доктора Гиббонса были холодные пальцы и пахло изо рта.) – Мой папа волшебник!
Элеонор улыбнулась, посадила девочку к себе на колени и прошептала:
– Я рассказывала тебе, что папа спас мне жизнь?
Элис устроилась поудобнее, чтобы услышать историю, которая вскоре станет у нее одной из самых любимых. Мама рассказывала так красочно, что Элис словно чувствовала запах выхлопных газов и навоза, видела запруженную автобусами, машинами и трамваями Мэрилебон-стрит, ощущала страх матери, когда та увидела, что на нее несется реклама чая «Липтон».