– Элис?
Она мигнула. Питер, ее помощник, переминался с ноги на ногу.
– Уже скоро, – сказал он.
Элис взглянула на часы.
– Возможно, хотя пунктуальных людей очень мало, Питер. Мы с тобой исключение.
Она старалась говорить беззаботно, но, судя по сочувственной улыбке Питера, ей это не удалось.
– Что я должен делать, когда она придет? – спросил Питер. – Записывать или, может, подать чай?
«Просто будь рядом, – хотела сказать Элис, – чтобы нас было двое, а она одна. Тогда бы я чувствовала себя увереннее».
– Понятия не имею. Если через пятнадцать минут детектив все еще будет здесь, можешь предложить чай. Четверти часа вполне хватит, чтобы определить, стоит ли тратить на нее время. А пока займись чем хочешь.
Он поймал ее на слове и ушел на кухню, где и так все утро проработал над этим чертовым сайтом. После его ухода комната вновь наполнилась упрямыми воспоминаниями. Элис вздохнула. Все семьи представляют собой сплав историй, но, похоже, в ее семье гораздо больше слоев из рассказов и пересказов, чем в остальных. Во-первых, сама семья была не маленькой и все любили разговаривать, записывать и задавать вопросы. К тому же они жили в Лоэннете, месте, щедро наделенном собственной историей, потому неудивительно, что их жизнь походила на книгу, сборник увлекательных рассказов. Хотя одна ключевая глава так и осталась нерассказанной. Содержащаяся в ней правда была настолько важной и ошеломляющей, что родители не пожалели сил, чтобы всю жизнь ее скрывать. Элис ошиблась в тот день, когда, пожалев калеку с обрубками вместо ног и жестяным лицом, она шла вприпрыжку рядом с отцом и радовалась, что он вернулся с войны невредимым. Как оказалось, отец тоже оставил часть себя во Франции.
– Мама рассказала мне почти сразу после того, как объявили, что война закончилась, – сказала Дебора во вторник, когда они сидели у нее в гостиной и пили чай. Сестра выглядела необъяснимо виноватой, ее молчаливое «mea culpa» словно висело в воздухе. – Мы готовились к празднованию, а папа отдыхал наверху. Жить ему оставалось недолго, и мама была в задумчивом настроении. Помню, я сказала какую-то банальность, мол, как хорошо, что война закончилась, наши парни вернутся домой, к своей прежней жизни. Мама не ответила. Она стояла на стремянке спиной ко мне, вывешивала в окне британский флаг. Я подумала, что она, наверное, не услышала, и повторила свои слова и вдруг заметила, что у нее трясутся плечи. Она плакала. Тогда-то она и рассказала мне о папе, как он страдал. Как они оба страдали после первой войны.
Элис, которая сидела на козетке и держала чайную чашку из тонкого костяного фарфора, была совершенно сбита с толку. Новостью об отцовской психической травме, а еще больше тем, что Дебора решила рассказать о ней именно сегодня, когда они встретились поговорить о Тео.