Мадам Дюфур помедлила, выбирая между правильным ответом и правдивым.
– Пытаетесь меня подкупить? – спросила она.
Теперь пришла его очередь забавляться. Он знал ее валюту – такую же, как и у него. Информация, знания. Обнаружение того, что больше никому не известно.
– Даже если я вам позволю, вы не сможете использовать найденную информацию в суде, – сказала мадам Дюфур. – Она будет считаться полученной незаконным образом. Ее владельцы еще живы.
Под словом «владельцы» она, по-видимому, подразумевала самих пятерняшек.
Гамаш ничего не ответил, и она посерьезнела, оценивая своими умными глазами его самого и его молчание.
– Идемте.
Она повернулась спиной к большим дверям, которые вели к стеклу и металлу публичного пространства библиотеки, и двинулась в противоположном направлении. По коридору. Вниз по лестнице. Наконец она набрала код на клавиатуре, и большая металлическая дверь распахнулась с тихим присвистом.
Как только дверь открылась, автоматически зажглись лампы накаливания. В помещении без окон было прохладно.
– Извините за освещение, – сказала мадам Дюфур, заперла за собой дверь и пошла вглубь помещения. – Мы стараемся свести его к минимуму.
Когда глаза Гамаша привыкли к полумраку, он понял, что они находятся в довольно большом помещении, но лишь одном из многих. Он посмотрел направо, налево, вперед. Увидел анфиладу хранилищ под зданием библиотеки.
– Идете? – спросила мадам Дюфур и пошла дальше.
Гамаш понял, что если потеряет ее, то останется здесь навсегда, и поспешил следом.
– В каждом хранилище содержатся материалы за четверть века, – пояснила мадам Дюфур, быстро переходя из одного помещения в другое.
Гамаш пытался на ходу читать бирки на ящиках, но в тусклом свете это было затруднительно. Ему показалось, что на одном он увидел надпись «Шамплейн», и подумал, не хранится ли там Шамплейн собственной персоной[29]. В соседнем хранилище он прочел: «Война 1812 года».
Немного погодя он перестал смотреть по сторонам и сосредоточил взгляд на стройной спине мадам Дюфур. Решил, что лучше не знать о сокровищах, мимо которых он проходит.
Наконец мадам Дюфур остановилась, и он чуть не натолкнулся на нее.
– Здесь. – Она кивком показала на один из ящиков.
На бирке значилось: «Пятерняшки Уэлле».
– Кто-нибудь еще видел документы по Уэлле? – спросил он.
– Мне об этом неизвестно. Думаю, после того как их собрали и засекретили, их никто не видел.
– А когда это случилось?
Мадам Дюфур подошла к ящику, прищурилась:
– Двадцать седьмого июля тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.
– Почему именно тогда? – недоуменно спросил он.