– Знаете, Арман, – сказал он, глядя вверх, – некоторые из них и не звезды даже, а спутники связи.
Он возвратился на грешную землю и встретился взглядом с Гамашем. Между ними в морозном воздухе клубилась дымка теплого дыхания.
– Oui, – сказал Арман.
Анри уселся у его ног, глядя на руку Гамаша в перчатке, держащую теннисный мячик, на котором намерзла собачья слюна.
– Они летают по своим орбитам, – продолжил Жером. – Принимают сигналы, посылают. Покрывают всю землю.
– Почти всю, – поправил его Гамаш.
В свете гирлянд старший инспектор увидел улыбку на лунообразном лице Жерома.
– Почти, – кивнул Жером. – Поэтому вы и привезли нас сюда, да? Не потому, что никто не догадается искать нас здесь, а потому, что деревня невидима. Они не увидят нас здесь, верно? – Он взмахнул рукой, показывая на небо.
– Вы обратили внимание, что, едва лишь мы спустились с холма, сигнал на наших сотовых пропал? – спросил Гамаш.
– Обратил. И это касается не только сотовых?
– Абсолютно всего. Ноутбуки, смартфоны, планшеты – здесь ничего не работает. Но есть телефон и электричество, – сказал Гамаш. – Проводные.
– И Интернета нет?
– Коммутируемый доступ. Даже кабеля не проложено. Затраты интернет-компаний на прокладку кабеля не окупились бы.
Гамаш повел рукой, и Жером посмотрел вдаль – за тот малый кружок света, который являла собой деревня. В темноту.
Горы. Лес. Непроходимая чащоба.
Вот в чем состояла уникальность этого места. С точки зрения телекоммуникационной, спутниковой здесь царила полная темнота.
– Мертвая зона, – сказал Жером, переводя взгляд на Гамаша.
Старший инспектор снова кинул мячик, и Анри нырнул в сугроб, оставив на поверхности только бешено виляющий хвост.
– Extraordinaire[32], – сказал Жером.
Он опять пошел вперед, глядя вниз, на свои ноги. Он шел и думал.
Наконец он остановился:
– Они не могут нас отследить. Не могут найти. Они нас не видят и не слышат.
Объяснять, кто такие «они», не было нужды.
Гамаш кивнул в сторону бистро:
– Как насчет рюмочки на ночь?
– Вы издеваетесь? Да я целую бочку выпью!
Жером быстро покатился к бистро, словно земля наклонилась в ту сторону. Гамаш задержался на минуту, заметив, что Анри все еще не вылез из сугроба.
– Ну что ж такое! – сказал Гамаш, когда Анри высунул голову, облепленную снегом, но без мячика в зубах.
Пришлось ему самому погрузить руки в снег и выудить мячик. Потом он слепил снежок, подбросил его в воздух, и Анри, подпрыгнув, ухватил комок снега и в очередной раз удивился, когда тот растворился в его пасти.
«Никакой обучаемости», – посетовал Гамаш. Но тут же понял: Анри уже знает все, что ему нужно. Он знает, что его любят. И сам умеет любить.