– Я помню этого Людвига, – сказал старый индеец угрюмым тоном. – Он заботился обо мне в горах целую зиму. Он бледнолицый, но он не склонен к обману. У него нет никаких пороков. Впрочем, какой смысл говорить тебе то, что ты и сама знаешь? Киона, ответь мне откровенно. Ты считаешь себя Маниту, Великим Духом или Верховным богом бледнолицых?
– Нет, Наку, никем из них я себя не считаю! – возразила Киона.
– Почему же ты в таком случае думаешь, что женщина, которую ты любила, умерла по твоей вине? Шарлотта боялась рожать этого ребенка: она была уверена, что умрет во время родов. Ты не имела никакого отношения ни к этому ее страху, ни тем более к ее смерти. Она обрела покой. Я ее оплакивал, ты тоже. Так что все в порядке. Ты многого недодумываешь. Если бы Шарлотта умерла там, в стране своего мужа, ты вообще не была бы в этом замешана. Однако Людвиг вернулся сюда, на берег озера Пиекоиагами. Дорога этого бледнолицего проходила мимо тебя. Война привела его на нашу землю, а твой брат Тошан спас ему жизнь. Почему он прятался возле водопада Уиатшуан? А вдруг ему надлежало сблизиться именно с тобой, Киона, в ту зиму, в которую ты привела Шарлотту к нему в силу твоего стремления делать людей счастливыми? Я сказал: «А вдруг». Ничего больше.
– И что я должна делать? – спросила Киона, уже чувствуя облегчение.
– Идти по своему невидимому пути и не верить во всякие глупости. Без своего дара предвидения ты не смогла бы взглянуть на ту частичку своего будущего. По мере того как время идет день за днем, ты будешь убеждаться в том, что этот мужчина заставляет твое сердце биться сильнее. Ты поняла бы это, даже если бы Шарлотта не умерла, а жила еще долго-долго.
– Он хочет вернуться к себе на родину, в Германию.
– Позволь ему уехать. Он вернется. В тот день, когда он вернется, ты сможешь снять это свое ожерелье.
– А если я помешаю ему уехать? Шарлотта явилась ко мне из потустороннего мира и попросила позаботиться о ее детях. Я их люблю, и мне хотелось бы оставить их у себя.
– В таком случае договорись с их отцом. А главное – не бойся. Ты наделена большой силой. Киона, я устал. Мои веки слипаются. Ты должна меня отпустить. Скажи своей сестре, пусть она споет моему народу еще до наступления зимы. Мне хотелось бы послушать ее хотя бы раз. Шоган сказал мне, что у нее очень красивый голос.
– Я обещаю тебе, что скажу ей это, почтенный Наку, и я благодарю тебя за то, что ты освободил мою душу и вытащил из моего сердца колючку, причинявшую мне боль.
Старик ничего ей не ответил. Его глаза уже были закрыты: он сидел неподвижно и спал.