– Мин, скажи, а ты серьезно говорила насчет Констана? Он не пойдет в школу? Мы заберем его с собой?
– Да, Тошан, ему в школе очень не нравится. Я сама могу научить его читать и писать. Его учитель, похоже, даже обрадовался тому, что избавится от такого недисциплинированного ученика.
– Хорошо, я капитулирую. Делай то, что тебе кажется правильным. Женщины всегда правы, не так ли?
Они снова обнялись и поцеловались, радуясь тому, что любят друг друга все так же страстно и что их недавние ссоры уже ушли в прошлое.
Киона, сидя с поджатыми ногами на своей кровати, только что увидела мысленным взором, как Эрмин и Тошан крепко обнимаются и целуются в губы. Удивившись этому своему видению и растерявшись, она безуспешно пыталась понять, зачем ей вдруг дали возможность увидеть интимную сторону личной жизни ее сводной сестры и Тошана.
– Кто это сделал? – прошептала она, положив ладони на свое ожерелье из ракушек. – Наку? Алиетта?
Она улыбнулась, подумав о том, что сейчас кто-то невидимый наблюдает за тем, как она ломает себе голову. Однако вскоре ее мысли снова переключились на ее главную заботу: она стала размышлять о том, стоит ли ей, выражаясь словами Лоры, «сделать себя красивой». «Если я накрашусь, попытаюсь сделать прическу и надену то платье, которое вытащила из гардероба, близняшки опять станут надо мной подтрунивать и следить за каждым моим жестом и каждой моей улыбкой, – подумала она. – Но их ждет разочарование: я останусь такой, какая я есть».
Надеясь восстановить свое душевное спокойствие, она стала вспоминать о том, как прекрасно провела время после обеда в компании с Людвигом и его детьми. Мультфильм «Пиноккио» им всем четверым очень понравился: они пришли в восторг и от красочной мультипликации, и от песен – а особенно от песни про звездочку. Когда на экране появилась Голубая фея, Констан воскликнул: «Она похожа на маму!» Зрители, сидевшие перед ним, тихонько засмеялись. По дороге в кинотеатр и обратно Киона и Людвиг с детьми шли медленно, любуясь городом, засыпанным снегом, и огромным озером, превратившимся в ослепительно-белую снежную равнину.
«Людвиг вел себя раскованно и часто смеялся, – подумала Киона. – В конце мультфильма он сделал то, о чем я даже не мечтала, – взял мою ладонь и погладил ее пальцами. Такой его поступок был милым, безобидным и очень трогательным».
То и дело вспоминая с радостью об этих моментах своего общения с Людвигом, Киона после традиционного чаепития возле рождественской елки удалилась в свою комнату. И вот теперь она сомневалась, что ей надеть: то ли длинное платье осенних цветов, в котором ее формы лишь угадывались, а не проступали четко, то ли так называемое вечернее платье, сшитое из темно-синей переливчатой тафты. Лора утверждала, что этот темно-синий цвет хорошо подойдет к золотистому цвету лица Кионы.