– Тихо! – поспешно прошептала ему Мадлен, глядя на новоприбывших с одновременно радостным и растерянным видом.
Лора Шарден, как обычно, блистала. Ее светлые – почти белые – волосы были завиты колечками, одета она была в платье из серого шелка, шею ее украшало превосходное ожерелье из мелкого жемчуга, а в ушах сидели хорошо сочетающиеся с этим ожерельем сережки. Взгляд лазурных глаз, поблескивающих от охватившего ее чувства гордости, был прикован к фигуре ее удивительной дочери – Снежного соловья. Поцеловав Констана, она быстро уселась на то из кресел, с которого сцену было видно лучше всего.
Ария из оперы «Тоска» заканчивалась. Сразу же за ее последними нотами последовали бурные аплодисменты. Эрмин посмотрела на дирижера. Этот ее сольный концерт, программа которого была составлена самой певицей при активном участии Лиззи, включал в себя отрывки как из классических, так и из наиболее известных современных американских и французских произведений. Полились колдовские звуки арии «Летняя пора» – одной из наиболее знаменитых арий оперы «Порги и Бесс». После того как автор этой оперы, Джордж Гершвин, умер в 1937 году, это произведение часто передавали по радио.
«Тошан обожает эту арию, и я посвящаю ее ему – ему, моему возлюбленному», – подумала Эрмин.
Поддаваясь начавшей охватывать ее меланхолической томности, Эрмин добавила в свою манеру исполнения трогательные нотки, в которых чувствовалась безграничная нежность. Ее голос, способный резко взлететь к вершинам своего диапазона, стал более ласковым и теплым. Он удивительно гармонично сочетался с сопровождающей его неторопливой музыкой. Последние звуки арии утонули в бурных аплодисментах. Слегка наклонив голову в знак своей признательности публике, Эрмин заметила в ложе справа от себя восхищенное лицо матери, не менее восхищенное лицо Мадлен и – уже более расплывчато – мордашки своих дочек. Ее сердце сжалось от ощущения безграничного счастья.
«О-о, там, похоже, и Лоранс с Нуттой, и мама, и папа! О господи, они приехали! И я их очень скоро обниму!» – с радостью и удивлением подумала Эрмин.
Этот сюрприз придал ей новых сил, и она ощутила своего рода артистический пыл. Она прошла по сцене легкой походкой, заставляя развеваться свое широкое блестящее платье. Ее плоть, казалось, была сделана из перламутра, а шевелюра – из чистого золота. Она слегка расправила изящным движением свои плечи, и из ее уст зазвучала ария из оперы «Мадам Баттерфляй» – произведения, довольно трудного для любой певицы, которое Эрмин тем не менее выучила еще в годы своей юности.