— Саша открой глаза! Меня твой Стрельников убьет!
И теперь она поняла, кто такой Стрельников. Стрельников — это любовь. И только осознав это чувство, чьи — то руки, ухватив ее под мышку, потянули вверх, к солнцу, куда не могла долететь паутина. Это и есть Стрельников.
— На счет один — просыпаемся, — мягкий голос обволакивал тело, которое стало ощутимым.
— …Три, два, один! Открываем глаза, — голос был настолько повелительным, что глаза мгновенно открылись. Саша в недоумении осмотрелась. Ноги и руки были немыми и не послушными.
— Где я? — тихо, одними губами прошептала Саша.
— Дома. Уже дома. Лежи не двигайся. Воды дать?
Саша отрицательно мотнула головой. Тело, налитое свинцом, ничего не хотело. Даже воды.
— Ну, как?
— Ты прав, Степанков. Крышу может точно снести. Если б не Павел, я бы не смогла вернуться. Знаешь, моментами было сказочно хорошо. Где это было?
— В утробе матери. Утроба она сродни раю, в нашем понятии. Душе хорошо от знаний и она еще свободна. Но стоит ей родиться — начинается мучения. Она — то, по — прежнему, знает, зачем пришла в этот мир. Но попадает под контроль разума, в его, так сказать, неволю. Ладно, ты давай поспи, потом послушаем запись.
— Юра, я боюсь. Мне кажется, я закрою глаза, а там меня ждет эта мерзкая паутина. — Саша готова была расплакаться.
— Закрой глаза. Расслабься. Твои руки становятся…
Это было последнее, что слышала Саша, перед тем как окунуться в спокойный сон. Степанкову хватило сил добраться до рядом стоящего кресла.
Вернувшись с работы, Стрельников застал мирно спящих Сашу и Степанкова.
Ужин никто не приготовил…
Они в который раз слушали запись. Детский голос, звавший маму, принадлежал четырехлетней Насте. В нем было столько боли, горя и отчаяния, что Саша не смогла сдержать слез.
— Спасибо тебе, Юрочка. Видишь, интуиция меня не подвела. Я знала, что женщин было две. И душа той не может успокоиться. Она хочет, что бы я все исправила.
— То есть, ты хочешь, сказать, что мать Насти, Кристина — просит прощения в своей дочери?
— Нет. Настина мать — Кристина жива. Помощь нужна той другой. Она выдавала себя за Кристину.
— И где она теперь? — задал вопрос Стрельников.
Он уселся верхом на стул и с интересом следил за разговором. Все эти сеансы: полеты туда и обратно, свет, тьма, любовь и все это в двадцать первом веке! Дожили до средневековья! Если б собеседники не относились так серьезно к происходящему, он бы подумал, что ему все приснилось. Степанков, доктор наук, профессор, без тени сомнения обсуждал бредовое, иначе не назовешь, перемещение во времени. Стрельников помассировал виски и сложил руки на спинке стула.