– Как вам угодно, если намечается дальнейшее, – ответил Мэтью, заставив (не желая того) Кристин покраснеть.
Дэниел, выручая её, попытался заретушировать случайные погрешности болтовнёй.
– В свои одиннадцать лет он разобрал по косточкам «Бьюик», который уже не подавал признаков жизни…
– Не надо, Дэн, – перебил его Мэтью. – Я не кинозвезда, а всего лишь профессор.
– Я просто хотел сказать, что наш дорогой и всеми любимый «Бьюик» ещё несколько лет радовал нас, бегая трусцой с искусственным клапаном…
– Ребята, давайте сегодня часов в десять сходим в «Левый Правый», – предложил Мэтью. – Я давно нигде не был.
– Что это, «Левый Правый»? – Кристин недоумённо посмотрела на Дэниела.
– Там можно и столик заказать, и потанцевать. Музыка живая, и ребята неплохо играют, – ответил Мэтью, понимая, что ответить должен он. – А вот почему «Левый Правый», никто тебе не скажет, потому что сам этого не знает.
– Я с удовольствием побуду в компании профессора и параноика.
– Дэн? – спросил Мэтью.
– Честно говоря, хотел посидеть сегодня в лаборатории деда. Может, вдвоём сходите.
Мэтью и Кристин переглянулись и засмеялись. Потом, не сговариваясь, одновременно сказали:
– Диагноз подтвердился.
– Диагноз точный.
– Да уж, попался, – подыграл им Дэниел, но не остался в долгу: – А вы быстро спелись, друзья.
Кристин снова смутилась.
– Кристин, если ты не против, я зайду за тобой? – сказал Мэтью и как-то по-другому, без штучек, посмотрел на неё.
Она вдруг почувствовала, что голос, который только что прозвучал, что этот взгляд, который был каким-то другим, и есть настоящий Мэтью, и поняла, что ещё не раз ей придётся сегодня покраснеть.
– Да, договорились. Отдохну от нудного босса, – ответила она.
* * *
Дэниел сидел в большом мягком кресле Буштунца в его лаборатории. Бабушка как-то говорила, что дед нередко после многих часов кропотливой работы, усевшись в него отдохнуть, засыпал. И теперь Дэниел ощущал на себе его неземное притяжение, которое словно размягчало и плоть, и душу пришельца и отнимало у него охоту к перемене места. На столе, рядом с глобусом, на который уставился микроскоп, лежали четыре записные книжки Буштунца, найденные Дэниелом в выдвижных ящичках. Он уже просмотрел их и в одной обнаружил то, что искал, – список лиц, которым дедушка продал или подарил глобусы. Феликса Торнтона среди них не было. Потом Дэниел около получаса, не отрывая глаз от окуляра, рассматривал дедушкино местечко без места. И теперь, когда он сидел в кресле человека, которого уже не было, в полной тишине, в таинственном свете, оставленном этим человеком, к нему откуда-то (может быть, из этого местечка, а может быть, из этого света) словно попросилось предчувствие, которое он легко впустил в сердце… Он в последний раз в этом родном ему доме. В последний раз в этой и реальной, и потусторонней лаборатории. Никогда больше его не встретит бабушка. И он никогда не увидит своих родителей… Всё-всё куда-то уходит от него… или он уходит…