И Кристин, и Дэниел не могли не видеть, что руки и колени Бейла дрожат.
– Я был во власти этих звуков, которые ломали пространство. Это были его, Феликса Торнтона, слова, но это было нечто более могущественное, чем слова. Я был во власти силы этой… кривизны… в нём. Я видел её собственными глазами. Я не мог не подчиниться ему. Он говорил о своём предназначении, о своей избранности. О вселенской силе… Она в нём есть… есть… Я не мог не подчиниться… Простите, Дэниел, мне неприятно говорить это вам, но я должен… Буштунца, вашего дедушку, он назвал погрешностью истины. Он был сам не свой. Он… он приказал мне стереть эту погрешность ластиком. Простите. Он говорил, что Буштунц не имеет права на эту вещь, что она оказалась у него случайно. Он говорил, что не может быть двух избранников. Нет, не подумайте, что он хотел физически устранить этого человека, вашего дедушку. Простите, простите меня! Он приказал мне взять у вашего дедушки одну вещь. Я никогда не видел её, хотя много слышал о ней от Торнтона. Знаете, странно: Торнтон никак не называл эту вещь – он обозначал её словом «это» или словом «вещь»… Он нарисовал её на листе бумаги и показал мне (повторяю: я никогда не видел её, только её изображение), потом написал что-то под рисунком, сложил лист и, передав мне, приказал вручить рисунок Буштунцу и потребовать у него эту вещь. Ваш дедушка очень радушно принял меня, пригласил в свою лабораторию. Но эта вещь… этот рисунок, он всё испортил. Я не мог ослушаться Торнтона. Я был… слишком напорист. По правде говоря, в какой-то момент я потерял контроль над собой. Я… я не мог ослушаться. Не мог ослушаться… Ваш дедушка… простите… Ваш дедушка умер от душевного потрясения.
Бейл сполз с кресла на пол, встал на колени и, глядя в глаза Дэниелу, произнёс трепетным, задыхавшимся шёпотом:
– Простите меня за боль, которую я принёс в ваш дом…
– Встаньте, пожалуйста. Лично я прощаю вас, – Дэниел сказал это не для того, чтобы покончить с этой неловкой ситуацией – он сказал это искренне, потому что увидел страдание в глазах Бейла.
– Дэниел, позволь мне задать вопрос господину Бейлу.
– Конечно, Крис. Господин Бейл, вы в состоянии продолжить разговор?
– Это мой долг. Я считаю, что Бог послал мне вас. Мне нужно это больше, чем вам. Пожалуйста, Кристин.
– Как вы думаете, покушение на вас как-то связано с Торнтоном, точнее, с его картинами, с их провоцирующей внутренней энергетикой?
– Мне послал вас Господь, и я не могу лгать вам. Но хотел бы просить вас оставить то, что я скажу, между нами, не сообщать этого ни в полицию, ни журналистам… Я был без сознания. Мне помогли люди. Случайно кто-то видел, как меня вытолкнули из машины. Сам я ни за что бы не заявил… Ну, вот… Я едва не сошёл с ума, когда четыре дня назад услышал голос Торнтона. Он позвонил по телефону в мой гостиничный номер.