История не показалась Турецкому особенно примечательной: такого добра не счесть в фольклоре любого народа. Но, очевидно, Довбуш и Штефан продолжали вращаться в его голове, потому что на реплику Кости Меркулова «Убит американский журналист Питер Зернов» он отозвался:
— Его застрелили? Баллистическую экспертизу уже провели?
Костя воззрился на подчиненного с недоумением:
— Зернов не был застрелен. Его взорвали в собственной квартире. А что, ты располагаешь иными сведениями?
— Нет. Так, ерунда. Накануне отмечали праздники со Славой Грязновым.
— Так-так. Знаю я ваши отмечания, — заметил воздержанный в алкоголе Меркулов.
— Почему? Неплохо посидели, обменялись подарками. А вот от тебя подарок я получаю только сейчас. Надо полагать, ты меня хочешь осчастливить делом Зернова?
— Осчастливлю, Саша, всенепременнейше осчастливлю. Это большая честь — работать над таким заданием.
С юных лет Турецкий усвоил, что, когда начальство говорит о важности, нужности и благородстве того или иного дела, значит, собирается спихнуть на плечи подчиненного совсем уж невозможную гадость. Усвоил и то, что спорить в подобных случаях бесполезно.
— Да кто такой был этот Зернов? — сделал Турецкий слабую попытку отбиться, за что получил по полной программе:
— Питер Зернов? Неужели не слышал? Ну и ну! Главный редактор русского отделения американского журнала «Мир и страна»!
— Эмигрант?
— Внук эмигрантов. Его дедушка, белогвардейский генерал, сначала отбыл в Чехию, а потом, перед Второй мировой войной, в Америку: Впрочем, ты сам почитаешь.
И выложил на стол перед Турецким толстенную папку, при виде которой у следователя по особо важным делам защемило где-то в желудке — той области, которая чутче всего реагирует на неприятности.
— Надеюсь, тут не одни только дела давно минувших дней?
— Дела в основном сегодняшние. Я тут попросил разыскать некоторые предварительные материалы. Ознакомься. Думаю, у тебя сразу появятся несколько версий…
Ага. Как и следовало ожидать. Хреновы дела твои, Турецкий. Если версий много, значит, скорее всего, ни одна из них ни к чему не приведет. Что ж, ситуация обычная. Независимо от того, приведет к чему-то или нет, каждую линию надо тщательно раскапывать… Такова, как говаривал один давний знакомый, се ля ва. Впрочем, знакомый не был следователем по особо важным делам.
— Понял. Разрешите идти?
— Идите, генерал Турецкий, — позволил Костя. И тут же снизил официальный тон: — Да, чуть не забыл: с тобой должны связаться из американского посольства. Пресс-атташе Тимоти Аткинс был другом Зернова…