— Он оставил после себя вполне достойных преемников, хотя должен заметить, что многое в Эллистере еще непонятно.
— Он мэр города, не так ли?
— Да, уже около двух лет. Во время избирательной кампании Эллистер обещал провести необходимые реформы, очистить город от преступности, коррупции и все такое прочее. Он юрист, до выборов работал в городской прокуратуре, выступал как борец против всяческих беззаконий, и я принимал его громовые речи за чистую монету Такое же впечатление о нем сложилось у рабочих и других честных горожан. Они поверили ему и поддержали на выборах, проходивших уже после смерти Д. Д. Вэзера. И Эллистер получил подавляющее большинство голосов. Он прекрасно осведомлен о фактах коррупции. Во время предвыборной кампании постоянно говорил об этом. Однако после выборов все осталось как было. В прошлом году он переизбирался, но на этот раз, уже помалкивая о злоупотреблениях, ограничивался громкими, но пустыми фразами. И все же его переизбрали, ибо оппозиции как таковой, по существу, не было. Чем вы объясняете это?
—Казалось бы, Сэнфорд и его подручные должны были выступить против переизбрания Эллистера?
— Вы знаете, когда-то президент Джефферсон сказал, что власть разлагает ее обладателей, и, по-моему, он был прав. Ну зачем Сэнфорду и реакционной верхушке нашего города противодействовать переизбранию Эллистера, если они могут приручить его и использовать по своему усмотрению? Я не располагаю какими-либо точными данными, но у меня есть подозрение, что Сэнфорд хочет сделать из него второго Д. Д. Вэзера. За два года пребывания в должности мэра Эллистер и пальцем не пошевелил для ликвидации преступности в городе. Не знаю, власть ли его испортила или гипнотизируют деньги Сэнфорда… Это еще один пример того, как трудно у нас добиться чего-либо с помощью реформ в рамках конституции. Во всяком случае, я не сторонник таких реформ.
— Не сомневаюсь, — заметил я, вспомнив портрет Энгельса в витрине. — Но, добиваясь настоящей свободы, вы можете лишиться и той, которой пока располагаете.
— Какой же свободой мы располагаем? — удивился он. — Свободой трудиться как рабы, до изнурения, на фабриках и заводах, свободой думать и голосовать, как нам велят газеты, радио, телевидение и политические боссы; свободой отравлять себе мозги алкоголем в кабаках и дурманом голливудских фильмов; свободой быть эксплуатируемыми и угнетенными? Так пусть же объединятся все честные труженики, чтобы драться за свои права!
— А вы знаете, — задумчиво произнес я, — мне в голову пришла мысль о возможности убийства Д. Д. Вэзера по политическим мотивам…