– Я понял. Я знаю, что ты не пытаешься себя оправдать. Я все понял. – Рен двинулся ко мне. – Айви…
– Не надо меня жалеть. И не надо мне говорить, что я не виновата. Я тебе не для этого все рассказала. – Спиной я врезалась в стену и ойкнула от боли. – Не надо мне врать.
– Хорошо. Я не буду тебе врать. – Я попыталась его обойти, но он поймал меня за руки. – Да, в семнадцать лет ты сделала ошибку. Одному Богу известно, сколько я их совершил в этом возрасте.
– Это не одно и то же.
– Почему? Моего лучшего друга убили, а я пальцем не пошевелил, чтобы этому помешать. Нет. – Рен замолчал, когда я попыталась ему возразить. – И не говори, что у меня все было иначе и я не виноват в том, что случилось с моим другом, если ты сама не можешь себя простить. Наверно, никто из нас не способен по-настоящему себя простить. Иногда мы делаем то, чего не в силах изменить, иногда с нашего попустительства происходит что-то страшное. И пусть даже наши ошибки непростительны, единственное, что мы можем, – вынести для себя урок и больше их не совершать.
Я задыхалась. В горле стоял ком.
– Я… потеряла всех, кого любила. – Мой голос осекся, и лицо Рена дрогнуло. – Я потеряла всех.
– Разве можно потерять тех, кого любишь? Они умерли, но они все равно живы.
У меня дрожали губы. Я изо всех сил старалась успокоиться. Рен прижал мои руки к своему сердцу.
– Они живы, Айви. И всегда будут жить.
Я чувствовала, что еще немного, и не выдержу. Попыталась отстраниться, но Рен выпустил мои руки и схватил меня за плечи.
– Рен…
– Я с тобой. – Он наклонил голову и поймал мой взгляд. – Меня же ты не потеряла?
– Но что если…
– Пойми, жизнь нельзя отложить на потом из опасения, что что-то может случиться. Кто знает, что будет дальше? Может, один из нас сейчас выйдет из дома, и его убьет молния, а может, мы оба доживем до девяноста лет. Завтра мы можем погибнуть, а можем и вернуться домой. Нам же это неизвестно. – Рен сжал мое лицо, утыкаясь в меня лбом. – Но сейчас мы оба здесь, а остальное не важно. Важно только то, что есть сейчас.
– Только сейчас? – Мое сердце забилось быстрее.
– Да. Только сейчас. Мы здесь. Это все, что имеет значение. Я не могу тебе пообещать, что никогда не денусь, но я, черт побери, постараюсь этого не сделать. Это единственное, во что тебе надо верить.
Меня обуревали чувства: казалось, внутри меня рушится последняя преграда. Я сморщилась, даже не пытаясь скрыть боль. По щекам текли слезы. Рен с глухим стоном обнял меня, прижал мою голову к своей груди и шептал мне на ухо что-то неразборчивое, но все равно утешительное.