Прежде чем Мэтью сумел пошевелиться, мимо него пронеслась фигура. Расплывающимся зрением он заметил ствол пистолета, нацеленного прямо в голову Матушки Диар. Раздался резкий звук выстрела, после чего мозг обезумевшей женщины окрасил полки красной кашей.
Нож замер в зените. Колени Матушки Диар подогнулись, и ее мощное тело начало падать. Джулиан Девейн успел отвести нож так, чтобы профессор не пострадал.
Женщина упала на пол. Невероятно, но даже после того, как выстрел выбил ее мозги, она напрягла колени и попыталась снова подняться. Профессор Фэлл и Девейн отшатнулись назад сквозь синий дымок, круживший в помещении, и Мэтью увидел на их лицах замершую печать страха перед жизненной силой этой женщины, которая была настолько мощна, что она позволяла ей двигаться даже при ране, несовместимой с жизнью. Еще никогда Мэтью не видел, чтобы кто-то с пробитым черепом пытался встать на ноги.
А она практически поднялась! Ее налитые кровью глаза почти вывалились из глазниц. Изо рта ее полился поток запутанных неясных слов, а голос напоминал капризничающего ребенка.
А затем она снова упала перед Фэллом и Девейном, ее подбородок гулко стукнулся о пол, она несколько раз дернулась и замерла.
Никто не мог пошевелиться.
Мэтью понял, что дрожит, он вполне ожидал, что Матушка Диар просто взяла перерыв и вот-вот снова начнет подниматься, словно феникс, воскресающий из пепла собственных амбиций и горящий странной любовью к Кардиналу Блэку.
Но… она была мертва.
Фэлл покачнулся. Он ухватился рукой за ближайшую стену, чтобы сохранить равновесие, затем огляделся вокруг, изучив все отсутствующим, ленивым взглядом и пробормотал:
— Только взгляните на этот ужасный беспорядок.
— Можешь бросить рапиру, — сказал Девейн, обращаясь к Мэтью.
Мэтью все еще пребывал в состоянии оцепенения. Он посмотрел на клинок, на котором все еще догорал парик.
— Я предлагаю, — сказал Девейн. — Тебе немедленно бросить ее.
Мэтью слышал его голос словно вдалеке. Он осознал, что пистолет Девейна тоже был однозарядным оружием, и его нельзя было перезарядить достаточно быстро, чтобы использовать против клинка. У Девейна было множество ушибов — заметная шишка синела на лбу — а также была разбита губа, а на левой скуле темнел след от удара. Похоже, со своими мучениями этот человек столкнулся в другой части деревни.
Мог ли он тоже быть завербован?
Мэтью решил, что он сам, так или иначе, не в форме для следующей битвы. Да и какой смысл?
Он бросил рапиру.
— Риббенхофф мертв. Не я убил его, — сказал он, покачав головой. — Человек Матушки Диар работал на… он называет себя