На Костином лице застыло упрямое, почти злое выражение. Его уши пылали, губы были крепко сжаты, взгляд уперт в одну, ему только видимую точку. Константин выглядел точно так же, как сегодня на ринге, перед тем как обрушить на соперника град точных ударов. Саша не испугалась, нет, она понимала, что Костя, как и любой по-настоящему мужественный мужчина, никогда не ударит того, кто слабее его, а уж тем более женщину. Сашино изумление было связано с тем, что она сейчас поняла.
Если она будет настаивать, то больно ранит мужское самолюбие. Для Кости это будет равносильно отказу в его праве на мужественность. Никакие слова не помогут, Костя поймет только одно: Саша сомневается в том, что он — мужик. Вот Гриша, расчетливый, прагматичный Гриша относится ко всей этой ситуации сугубо делово, не как к вопросу чести. Это понятно. Валек? Саша поглядела на товарища, пытаясь прочитать по его лицу реакцию. Валек сидел, чуть приоткрыв рот, и ковырялся сосредоточенно в кармане куртки. Внезапно его лицо озарила светлая улыбка, и он с торжествующим видом вытащил измятую, сложенную вчетверо купюру. Тусклое освещение не позволяло сразу определить ее достоинство, и все четверо завороженно склонились над столом, прильнув друг к другу головами, наблюдая, как Валек с видом фокусника разворачивает бумажку.
— Ух! — раздался общий облегченный вздох, теперь самым состоятельным по праву оказался Валек.
На улице хлюпал осенний дождик, поливая разгоряченные головы. Гриша беспокойно покрутился на месте в поисках машины. Окрестности были пусты. Из-за угла вынырнула озябшая фигура. Невероятно грязный мужичок приблизился к ребятам с видом сомнамбулы, принеся с собой запах кислого белья и «свежего» мусора. Постоял, покачиваясь, собираясь с мыслями, притушенными непогодой, ткнул в Костю пальцем и провидчески произнес:
— Мужик!
Костя оглядел бомжа с высоты своих ста девяноста и устало ответил:
— Денег нет!
— И не надо! — гордо возвестил бродяга.
— А чего тебе надо, папаша? — удивленный, подключился к беседе Валек.
Бомж строго посмотрел на него и, назидательно подняв кверху замызганный палец, фыркнул:
— Не лезь, пацан, — снова качнулся в сторону Кости, по пути, словно только разглядев Сашу, галантно шаркнул дрожащей ножкой, — мадам!
Саше стало ужасно смешно: опустившийся грязный питерский бомж потерял человеческий облик, но не манеры.
— Прошу прощения, — дрожа всем телом, продолжил клошар, — облагодетельствуйте! Сигаретку… одну!
Высказав просьбу, бродяга, будто потратив все силы, начал заваливаться на мостовую. Костя схватил бродягу в охапку раньше, чем успел сообразить, проявив поистине боксерскую скорость реакции.