— Бравда, бравда, — пробурчала Сулима.
Саше стало легче. Страдание так испортило характер жизнерадостной Сулимы, что последние дни Саша старалась меньше находиться в комнате, где как смог висело молчаливое, оттого еще более пугающее отчаяние. Галка умудрилась разговорить Сулиму, ворвавшись в комнату, словно ветер. Свежий легкомысленный ветер, способный без следа развеять даже прах.
Дни потекли быстрее, Сулима научилась говорить о своем «Джабраиле», как она упорно звала Габриэля.
— Я знаю, у вас есть святой Гаврила…
— Гавриил, — машинально поправила Сулиму Саша.
— Бускай Гаври-ил, — согласилась Сулима, — по-нашему это Джабраил.
Сулима произносила имя своего возлюбленного как заклинание, будто названный «по-нашему» он стал бы ей ближе, чем если бы его звали чужим именем — Габриэль.
Саша кивнула. Раньше ей в голову не приходило, что одно и то же имя может звучать по-разному на разных языках. И еще влюбленность Сулимы будила в Сашином сердце непонятное отчаяние. Сулима засыпала Сашу каждодневными подробностями: «Он сказала, босмотрел, у Джабраила был день рождений».
— Он сказал, посмотрел, день рождения, — поправляла соседку Саша и не могла отделаться от странного чувства. Оно напоминало… зависть. Саше вдруг отчаянно захотелось думать о ком-нибудь с такой же радостью, неусыпным вниманием, перебирать в памяти каждый жест, слово, взгляд. Вот так же, как Сулима, представлять перед сном, что в этот момент делает ее любимый, помнит ли о ней, чем заняты его мысли…
Саша встрепенулась:
— Что? Ты что-то сказала, Сулима?
— Как деля у Константин? — повторила Сулима, улыбаясь. — О, он настоящий герой! Как воин, драется на руках.
— Дерется, — с улыбкой сказала Саша. — Да, он молодец!
Саше захотелось сказать про него что-нибудь доброе, нежное, но вместо этого в голове пронеслась одинокая мысль: «На него можно положиться».
— Он добрый! — сказала Саша.
Сулима бросила на Сашу непонятный изучающий взгляд. Она сидела на кровати, распустив волосы и расчесывая их массажной щеткой. Туда-сюда. Мерные движения ее рук успокаивали, настраивая на тихую неспешную беседу.
— Может, ты любишь боэт?
— Что? — не сразу поняла Саша.
— Боэт, Искандер, как ты, — терпеливо пояснила Сулима.
— А, поэт, Александр, — догадалась перевести «Искандера» Саша.
Сулима смотрела на Сашу чуть печальным вопрошающим взглядом, и вдруг Сашино сердце обожгло злое желание сказать что-нибудь грубое в эти непонимающие восточные глаза.
— У нас все по-другому! — Саша еле справлялась с подступающим раздражением. — Любовь — не единственное, что интересует наших женщин!