На трапах, ведущих к мостику, показались бегущие фигуры, некоторые с фонарями. Они перекрыли мне путь к спасению — на корму, к веревке с покрытым резиной крюком, по которой я забрался на борт. И тут, когда темнота и скрытность нужны были больше всего, кто-то включил габаритные огни, среднюю и носовую палубы залило ослепительным белым светом. Одна из дуговых ламп на массивном кронштейне оказалась чуть впереди того места, где я лежал. Я почувствовал себя столь же заметным, как муха, прилипшая к белоснежному потолку. Я прижимался к палубе, будто хотел вдавиться в настил.
Они уже были возле кают-компании и радиорубки. Я услышал возгласы удивления в проклятия и понял, что они нашли раненого. Его голоса не было слышно, видимо, он еще не мог говорить. Отрывистый властный голос с немецким акцентом подал команду: — Молчать! Жак, у тебя с собой автомат? — Да, капитан. У Жака был уверенный голос, в других обстоятельствах я назвал бы его ободряющим, но только не теперь. . — Иди на корму. Встань у входа в салон и смотри вперед. Перекрой среднюю палубу. Мы пройдем на бак и оттуда двинемся цепью на корму и выгоним его на тебя. Если он тебе не сдастся, стреляй по ногам. Я хочу получить его живым.
О боже, это было похуже, чем кольт «Миротворец». Тот по крайней мере делает только один выстрел за раз. Я понятия не имел, что за автомат у Жака, возможно, из тех, что стреляют очередями по дюжине разрывных пуль, а то и больше. Мышца бедра у меня снова онемела, но теперь это была просто рефлекторная реакция.
— А если он прыгнет за борт, сэр?
— Нужно ли тебе объяснять, Жак?
— Нет, сэр.
Я был не глупее Жака. Мне тоже не нужно было ничего объяснять. У меня осталась минута, не более, потом будет уже поздно. Я осторожно пополз в сторону правого борта, подальше от площадки, с которой капитан Имри отдавал распоряжения своим людям, беззвучно спустился на среднюю палубу и двинулся к рулевой рубке. Мне не нужен был фонарь, потоки света от дуговых ламп обеспечивали иллюминацию, какую можно было только пожелать. Оглядевшись, я увидел то, что мне было нужно, металлический ящик с сигнальными ракетами.
Два быстрых надреза ножом и сняты веревки, которыми ящик крепился к палубе. Один кусок веревки длиной около десяти футов я привязал к ручке ящика. Потом быстро вытащил из куртки пластиковый пакет, сбросил куртку и резиновые яхтсменских штаны, надетые поверх водолазного снаряжения, засунул их в пакет и привязал его к поясу. Куртка и штаны сослужили свою службу. Фигура в резиновом скафандре, с которого капает вода, сразу вызвала бы подозрение, в то время как в обычной верхней одежде я мог бы в сумерках сойти за члена экипажа и преодолеть вдвое большее расстояние на палубе «Нантсвилла». Но теперь маскировка была не нужна. Пригибаясь, я перебрался из рулевой рубки на правое крыло капитанского мостика. Встал на самом краю и выпрямился. Приходилось рисковать — сейчас или никогда! — уже слышно было, как экипаж начал прочесывать судно. Я поставил ящик с ракетами на перила, потом опустил его вниз на полную длину веревки и стал медленно раскачивать из стороны в сторону, как лотовый перед забрасыванием лота.