. Вот и хорошо. Только бы светлым тебя видеть, совсем светлым. Чтобы чувства свои перед собой же не приходилось оправдывать. А вся эта слава… была бы совесть чиста! (С вызовом.) Все равно я тебя люблю. Слышишь? Никогда ведь не говорила, все только тебя слушала, а сейчас, вот, хочешь — при людях… Люблю, люблю… (Плачет.)
Ольга Самсоновна(утешает Малашу). И-и, милая… Мой Максим не в такие переплеты попадал. А я… чем горше горе, тем сильней его любила. И все перенесли.
Входит Максим Федосеевич. Изо всех его карманов торчат бутылки вина. Бутылками донельзя заняты и его руки.
Максим Федосеевич. Освободите мои руки… (Фурегов и Никонов бросаются помогать Максиму Федосеевичу. Бутылки составляют на стол.)
Ефимушкин(сурово). Ваша инициатива, товарищ Безуглый, развивается, мягко говоря, не в том направлении.
Безуглый. Но человек ведь уже давно в числе передовых не значится…
Ефимушкин. Все течет, все изменяется, товарищ Безуглый.
Малаша(утирая слезы). Ох, и мудрая ж наука эта диалектика, Александр Егорович.
Василий. И не сразу дается.
Безуглый. Товарищи… я ни на одну минуту не хотел бы омрачать наш праздник… (Подходит к Фурегову.) В этот день хочется отдать должное вам, Николай Порфирьевич, как человеку, без которого были бы невозможны нынешние успехи и торжество.
Ольга Самсоновна. Праздник… торжество?..
Максим Федосеевич. Разве еще что-нибудь приключилось?
Ефимушкин. Потерпите минуточку.
Фурегов. Спасибо за искренность, Владислав Сергеевич… Но… мы вынуждены будем очень серьезно с вами разговаривать.
Безуглый. Я… не вижу причины…
Фурегов. На нашем руднике не остается места для тишины.
Безуглый. Но я… готов…
Ефимушкин. Что? Шуметь?
Фурегов. Вы пойдете работать начальником смены.
Безуглый. Я, горный директор третьего ранга?! Александр Егорович, вы, как сама справедливость…
Ефимушкин. Я согласен с директором.
Безуглый. Хорошо… я подумаю. (Уходит.)
Ефимушкин(Безуглому). Подумайте, и хорошенько, обо всем!
Вбегают Настенька и Гайнутдинов.
Настенька. Мам… папочка!..
Ольга Самсоновна и Максим Федосеевич. Что? Что?
Настенька. Они идут!
Гайнутдинов. Ой, какой праздник!
Входят Илья и Вера. Они держатся за руки. Илья в рабочем костюме, испачканный рудной пылью и машинным маслом. Он улыбается, и зубы его блестят как у негра. Вера несет на руке свое пальто. Все, кроме стариков и Василия, хлопают в ладоши. Затем наступает тишина.
Вера. Вот он, Илья Буторин!
Никонов. Долго же вы его сюда вели.
Илья. Полем шли…
Вера. Шли, как пьяные, по полю… И ничего не видели.
Илья. Кофточку вот выпачкал.
Вера. Чистить не буду. Повешу в шкаф — пускай висит.