Он сидел за столом, а Тамара стояла у плитки и раскладывала по тарелкам рагу. Слова, которые они говорили друг другу, ничего не значили. Но и за словами этими, и вне слов тоже не было ничего значительного, ничего такого, что не умещалось бы в них. Просто ничего не значащие слова, и все. Может, так не только бывает, но и должно быть. Может, у всех так. Тамара не особенно об этом задумывалась.
– Я тебе звонил, но телефон у тебя выключен был, – сказал Олег, накалывая на вилку тушеные стручки фасоли.
– Я в Неголово ходила. С Пашей Вербининым. В лесу плохая связь.
– А!.. Хотел Маринку сюда привезти, но она сказала, сама на выходные приедет. Как у нее дела?
– А ты у нее самой не спросил, что ли?
– Я во время приема позвонил, она не могла разговаривать.
– Дела у нее… Не знаю. Может, плохо, а может, и хорошо. С одинаковой вероятностью.
– Оцени однозначно. – Олег поморщился. – С новым другом не заладилось?
– Ну да, – кивнула Тамара. – И как это оценивать?
– Оценивать это надо положительно, – сказал Олег. – Ты что, хотела, чтобы твои внуки от какого-то урода родились?
– Маринка считала его красивым.
– Я не о внешности.
– И при чем здесь вообще мои хотенья? – пожала плечами Тамара. – Она его любила. Может, и сейчас любит. Во всяком случае, ей этот разрыв тяжело дался.
– Ничего, забудет.
– Ей не шестнадцать лет.
– И хорошо. В шестнадцать лет от несчастной любви только и следи, чтобы из окна не бросилась. Я сегодня в самолете газету взял, черт знает что у подростков в соцсетях творится. Специально шестнадцатилетних детей на самоубийство подговаривают, это как? А в тридцать у Маринки уже голова на месте. Переживет и счастлива будет.
– У нее и в шестнадцать голова была на месте, – напомнила Тамара. – Даже слишком. И где оно, ее счастье?
На этот вопрос Олег не ответил. Да она и не ждала ответа, потому что его не было.
– Когда ты на работу? – спросила Тамара.
– Послезавтра.
Она хотела спросить, останется ли он ночевать, но не стала. Странно спрашивать об этом мужа. Останется – значит, останется. Уедет – значит, уедет.
Тамара убрала со стола, налила горячей воды в пластмассовый таз. В нем она мыла посуду на своей веранде, а потом споласкивала ее под общим краном на поляне. Водопровод был летний, с холодной водой, а в душе, устроенном рядом с домом, вода нагревалась солнцем. Кроме того, Тамара ходила в баню к бабе Зине, у которой брала в деревне молоко. Для бабы Зины баня являлась неиссякаемым источником дохода, и она готова была ее топить хоть каждый день.
– Никогда этого не пойму, – сказал Олег, глядя, как Тамара моет посуду.