И тут… Тут зазвучала музыка, и все вдруг пропало для Лерки: он уставился в накрахмаленную скатерть и – растерялся. Он чувствует, как все в нем – все «кишочки», как говорила его деревенская, папина родня, – откликается на эти звуки, дрожит, и рыданье подступает к горлу. Жарко становится щекам, а глазам – мокро от слез. Он отрывает взгляд от накрахмаленной складки и видит сидящую напротив за столом Ксению Лазаревну. Она тоже слушает и улыбается. У Лерки отлегло от сердца: значит, все хорошо, он не заболел…
– Как ты себя чувствуешь? – раздается тихий голос за спиной. И удивившись, что кто-то вроде как подслушал его мысли, Лерка оборачивается. А обернувшись, понимает, что вопрос предназначается не ему: это Алеша Лоскудов, медленно покачиваясь, танцует под музыку Элвиса с тетей Зиной. Странно – он кажется таким высоким и взрослым в темно-синем вельветовом костюме и свитере под горло. Тети-Зинины морковные губы растянуты в покровительственной улыбке, но говорит она что-то странное:
– Сволочь, гад, потаскун! Вам всем только бы…
Лерка в недоумении переводит глаза на Ксению Лазаревну. Она уже не улыбается, тоже вслушиваясь в Зинину злобную скороговорку.
– Ну-ка, ну-ка, долой вражескую пропаганду! – загромыхал, зайдя в комнату, отец и выключает Элвиса. – Вот еще, имперьялистов слушать!
И Лерка сразу будто вынырнул из глубокого пруда и снова начинает делать вдох-выдох, как положено. А папка, склонившись над радиолой, нажимает клавишу и почти сразу находит радио. «За окошком в белом поле сумрак, ветер снеговей…» – слащаво-проникновенно затянул козлиный мужской голос. И Лерка видит, как сейчас же отшатнулись друг от друга Леша и тетя Зина.
– О! – поднимает полный палец кверху папа. – Вот это – наша музыка!
А и верно, ну его, этого… Элвиса! Лерка облегченно вздыхает, словно и правда вернулся домой с этой песней. Домой – с другой планеты. И сразу же будто увидел всех заново: вон Тома в синем платье с гофрированной юбкой и отложным воротничком сидит на краешке стула и смотрит на Лешку, а Колька – с вечным своим фотоаппаратом – на нее. Вокруг елки бегает, как заводная игрушка, Аллочка: блестящие локоны летят за ней следом, раскраснелись щечки. Дядя Толя глядит на дочку – не налюбуется. Зина снова уселась на диван, скучающе теребит искусственные цветки на талии. Папка, крякая, разливает по первой рюмочке себе с доктором:
– Ну что? За хоккей?
Это папин любимый тост. Лерка прислушивается к беседе – про хоккей он любит.
– Думают, окромя канадцев, их никто не достанет! Ха! А Швеция? А чехословаки? Потеряешь одно-два очка – разом золото в бронзу переплавят!