– Прости, я задумалась. С чем согласна?
Ксюша смущенно поерзала на стуле:
– Я не готова идти в психбольницу в одиночку. Я… Давай вместе?
Маша улыбнулась, кивнула:
– Давай.
* * *
Место оказалось благостным: совсем рядом – Православная семинария, Митрополичий сад, Свято-Троицкая Александра Невского лавра. Обводный канал блещет на чахлом зимнем солнце, канал непарадный, трудяга и пролетарий. Коллектор для сточных вод заводов и фабрик, выстроенных на его берегах, граница между, собственно, настоящим Петербургом и «новостроем». В ушах задуло с неприличной силой. Не сговариваясь, Ксюша подняла капюшон, а Маша надвинула на лоб одолженную у Любочки вязаную шапку – не до красоты. Совсем рядом катила посередь низких берегов свои воды Нева, оттуда и задувал уже совсем морской ветр-ветрило. Добравшись до места, девушки уставились на здание больницы. По сравнению с окружающим индустриальным пейзажем, кранами и вечными строительными заборами дом выглядел почти аристократически: сходящий на нет классицизм конца XIX века – высокие окна с полуциркульными проемами, парадное крыльцо, интеллигентный немаркий цвет беж.
Ксюша поежилась, взглянув на окна первого этажа, забранные совсем не изысканными решетками.
– Знаешь, Обводный еще называют каналом самоубийц, – она неловко улыбнулась: да, есть у нас и такие достопримечательности. – Говорят, их сюда «тянет». По сто человек за год, бывало, с мостов бросались. А в 93-м вообще рекорд – больше трехсот. По одному в день выходит, да?
Маша пожала плечами, бросив взгляд на современные здания на другой стороне канала. Чуть облагороженные сейчас хоть и тусклым, но солнечным светом, они, должно быть, навевали жуткую тоску под беспросветно серыми небесами. Неудивительно, что именно здесь всем хотелось немедленно расправиться с жизнью.
Маша ободряюще улыбнулась замерзшей Ксении:
– Я бы, честно говоря, ради такого дела проехалась до центра. Если уж бросаться с моста, так лучше с Троицкого, да с хорошим видом. – И, взяв Ксюшу под руку, решительно направилась к больнице. – Пошли.
* * *
Корочки – пусть московские, пусть с пространным и не особенно внушающим доверие объяснением ситуации – помогли. Сидящий напротив Маши невыразительный мужчина лет сорока с водянистыми глазами навыкате слушал их очень внимательно: им необходимо, объяснила Маша, побеседовать с одной из пациенток больницы о событии, происшедшем в далеком прошлом. Услышав фамилию, психиатр пожевал губами: да, он знает эту пациентку, она из «вечных», домой ее не отпускают уже давно. Диагноз – шизофрения.